Колхозница робко приблизилась.
– Покажите дом Сотскова! – начальник велел ей встать на подножку «чёрного ворона» и пропустил его вперёд.
Дом у Сотсковых отобрали ещё в Гражданскую войну, когда Аристарх ушёл с дутовцами; с тех пор семья жила в избёнке с двумя перекошенными оконцами, расположенными так низко, что желающий заглянуть в них снаружи должен был наклониться.
Житоров без стука распахнул дверь, за ним вошли сотрудники и Вакер. В избе было сумеречно, за столом сидели люди.
– Э-э, свет зажгите! – приказал Марат раздражённо и гадливо.
Из-за стола встал мужчина, чиркнув спичкой, зажёг керосиновую лампу. Осветились перепуганные лица: девочки лет пятнадцати и другой, помладше; миловидная женщина держала на коленях маленького мальчика. На столе стояли глиняные миски с надщербленными краями, лежали почерневшие деревянные ложки. Никто из хозяев не говорил ни слова, слышалось, как фитиль в лампе потрескивает от нечистого керосина.
У мужчины, который впился глазами в Марата, была худая шея, чахлая бородка. Вакеру его внешность показалась не по годам «стариковской». Юрий изучал его и с интересом осматривался. Несказанно обозлённый на приятеля за пощёчину, старался держаться с видом «да ни хрена не было!»
Сотсков продолжал стоять у стола, руки висели плетьми. Обращаясь к нему, Житоров назвал себя и словно гвоздь вбил:
– Конечно, не забыли?!
Лицо мужчины двинулось в усилии, как если бы он, страдая заиканием, попытался что-то сказать. Марат, повернувшись к нему вполоборота, молчал. Вдруг хищно шагнул к Сотскову:
– Арестован Савелий Нюшин! Он в Оренбурге!
Глаза человека блеснули и метнулись к двери, точно она должна была распахнуться… Житоров сунул руки в карманы шинели и бешено – девочка взвизгнула – рыкнул:
– Онемел?! С чего побелел так?
Мужчина неожиданно внятно и ровно произнёс:
– Ну что ж – Савелий Нюшин. Я его знаю.
Марат смотрел с застывшей во взгляде насмешкой, затем поманил пальцем Аристарха, и, когда тот обошёл стол, крепкая пятерня прикоснулась к его лбу, пальцы проползли по бровям, по векам закрывшихся глаз.
– Почему я, о-очень крупный, занятой начальник, приехал самолично к тебе, в твою халупу? Разве я не мог дать распоряжение, чтобы тебя вытащили в наручниках? Я делаю ради твоих детей, вон они глядят на тебя и на меня, ибо как коммунист могу понять сердце человека… Скажи два слова – и мы уйдём, а ты останешься с семьёй.
Вакер усмехнулся про себя: «Как бы не так!» Сотсков не открывал глаз, видимо, мысленно читал молитву. Марат выдвинул вперёд голову, будто желая вцепиться в его лицо зубами.
– Нюшин участвовал в расправе над отрядом?
Аристарх отшатнулся, начальник обеими руками скомкал на его груди рубаху – женщина ахнула:
– Го-о-споди!
Муж тихо заговорил:
– Сколько меня выпытывали