Лена, исповедуясь перед Николаем Ивановичем, совсем было забыла об Иване, но он напомнил о себе.
– Дыма без огня не бывает. Ах, какие шекспировские страсти, какой сюжет! – со злорадным удовлетворением фыркнул он.
Лена с надменным выражением лица повернулась к Ивану спиной.
– Такое поведение неосмотрительно с вашей стороны. Надо всегда действовать с оглядкой. Не детсад, где вокруг вышколенные детишки. В среде скверной людской невоздержанности трудно оставаться безвинным. В вас должна обнажаться твердокаменная порода, тогда, может быть, побоятся трогать, – начал Николай Иванович привычным назидательным тоном, в который он, наверное, неизменно впадал во время своих разговоров с детьми и внуками. Сходство с добродушным человеком в нем будто стаяло. – И все же расслабьтесь. Не берите на себя то, что приписывают вам. Не переживайте, вы не первая и не последняя, споткнувшаяся о сплетни. С таким же успехом это могло случиться с любой даже замужней женщиной. Вы еще легко отделались. Отвергнутые мужчины часто не только словами негодующе презрительно мстят красивым женщинам. Бывает много хуже… Занесите этот постулат в анналы своей памяти. Вне всякого сомнения – скромность является одним из ваших главных достоинств. И в работе, я слышал, если уж беретесь за что-то, то доводите до конца и делаете все на совесть, – искренне, с уважением закончил Николай Иванович.
– С течением времени эта история, я полагаю – и это неизбежно, – подвергалась некоторым коррективам, но не забылась в коллективе. Я часто слышу за спиной гаденькие ехидные шепотки. Не удивлюсь, если еще кого-нибудь мне навесят и пристегнут эти искусные мастера наветов. Дорого начать… Мы побеждаем мощных внешних врагов государства, но справиться с мелкой гадкой подлостью в отдельно взятом человеке не удается…
А ведь в работе Петр человек увлеченный, потому-то и не ожидала я от него пакости. Он мне как-то на бегу выразил неудовольствие: «Почему «не дружишь» со мной? Какая теперь разница, все равно о тебе говорят». Думал, если оговорил меня, так уломает? А ведь он, как никто другой из наших девичьих разговоров, знал о моей порядочности. Бил по самому больному…
Долго еще при любом удобном случае он упорно и хитро, при свидетелях, продолжал демонстрировать свое отношение ко мне, разыгрывать влюбленного, намекать на наши будто бы ссоры, когда я резко реагировала на его приближение ко мне. Решил всерьез и надолго опорочить мое имя. Не мог простить отказа. Так я всех отшиваю. Зачем он поддерживал мнение, будто я его пассия, хотя имел постоянную любовницу? Это льстило его самолюбию? Вот так и создаются «биографии»… Этот случай привил мне стойкий иммунитет от мужского прилипчивого внимания… Бесперебойная череда неприятностей первого года работы до сих пор стоит