Миксер замолк. Рита достала деревянную лопатку и быстро выбрала самую подходящую для ее блинов сковороду.
Сейчас не было того внутреннего ощущения, что она готовит для кого-то. Не было той нежности и радости. Но зато именно сейчас девушка поняла, что тогда – они были. Тогда – у них было все, а они оба делали вид, что просто друзья. Что словно не было той особой трогательности и чуткости между ними, что все это – обычные проявления дружеской привязанности. Но ведь никому больше Рита не могла так готовить, ни о ком больше она не заботилась с такой теплотой и даже благодарностью…
…Тесто полилось на сковороду и зашипело, превращаясь постепенно в круглый блин. Девушка подставила тарелку для будущих блинов поближе и улыбнулась записке, которая лежала рядом…
…Все эти воспоминания были рядом, но одновременно – словно заперты. К ним нельзя было прикоснуться и пережить их до конца. Рита вылила тесто на сковороду, придав ему форму блина, достала большую и плоскую тарелку. Слезы вдруг потекли сами собой. Что-то очень глубоко защемило и задрожало, но девушка не могла этого почувствовать. Она просто это знала, но не ощущала. Всхлипнув и вытерев глаза, Рита перевернула блин.
Джон вздохнул, сжал зубы и беззвучно оттолкнулся от дверного косяка. Он медленно направился к ней, вытягивая из рубашки шнурок с кулоном. Белым клыком, в котором у него всегда был запас.
Девушка вытирала бумажным полотенцем глаза, потому что слезы мешали готовить, но они текли ручьями. Странное ощущение. Как будто плохо кому-то, а не ей. Ей как раз хорошо, она просто спокойно всхлипывает, продолжает жарить блины, и переживает за этого неизвестного кого-то лишь слезами. Чья-то рука сильно сжала плечо и грубо развернула тело в сторону. Прямо перед Ритой стоял Джон. Спокойный, серьезный, стальной.
– Пей, – он протянул стакан с водой.
Девушка взяла стакан и начала пить. Парень в это время прикрутил часть кулона назад, спрятал его под рубашку и стал внимательно смотреть, как она пьет. Потом забрал стакан, поставил его на стол и, взяв Риту за подбородок, поднял лицо к себе. Эти серые глаза бесцеремонно проникали внутрь, словно проверяя, остались ли слезы где-то еще.
– Только потому, что это первый день, – сказал он. – В следующий раз – накажу.
Убрав руку, Джон вышел на веранду и закурил. Постояв несколько секунд в такой же позе, девушка вдруг услышала запах пригоревшего блина. Быстро скинув его в мусорное ведро, она снова зачерпнула тесто и вылила на сковороду. Сердце, продолжая биться в таком же ритме, все-таки затихло, уже ничем не выдавая свое истинное состояние.
Блины