Приоткрыв одеяло, я вся обратилась в слух, и тут от ветра хлопнула дверь или окно, где-то упало и грохнуло разбившееся стекло, так звонко, что я вздрогнула.
Прислушалась ещё – тихо. Глаза стали слипаться. Только успела подумать о том, что бабушка опять устроит мне взбучку.
Первое, что я услышала, просыпаясь – захлопали двери, и в комнате заходили, заговорили, заохали.
С окон сняли одеяла, и сумеречное утро, как могло, осветило серые стены.
Но в мой угол под кроватью оно даже не добралось.
Спать на полу, скорчившись, было так неудобно, что всё тело затекло, никак не открывались слипшиеся глаза.
Тут дедушка встревоженным голосом спросил:
– Мать, а где Аля?
– Да с Капой, конечно, – ответила бабушка.
И я поняла, что надо выбираться из-под кровати. Непослушными руками и ногами стала выпутываться из одеяла, и тут кто-то взялся за его край и вытащил весь клубок на свет. Это дедушка спас меня из одеяльного плена.
Пришла тётя Капа. Она держала Павлика на руках. Спросила:
– Что случилось-то?
А дальше меня обнимали, спрашивали, трогали, крутили. Сонная, растерянная, я понимала – что-то произошло и, наверное, это из-за меня, из-за того, что я осталась в школе.
Дедушка молчал.
Бабушка плакала.
Никто меня не ругал.
Когда я была одета, дедушка сказал:
– Мы уходим. Я обещал Але показать завод.
И вдруг тётя Капа попросила:
– Папа, не забирай Алю. Павлик сейчас раскричится – не успокоим.
– Павлик?! – неожиданно грозно посмотрев на неё, сказал дедушка.
И мы вышли в полной тишине.
Я была рада, что иду с дедушкой на завод. Но когда мы оказались в коридоре школы, я замерла. Большинство окон было выбито, весь пол усеян разбитыми стёклами.
Я стояла, не зная, куда наступить. Дедушка меня не торопил, потом взял на руки и пошёл по битым стёклам к выходу.
Мы прошли через двор и там, в дальнем углу, возле заборчика, я увидела большущую круглую яму.
– Вот здесь и упала бомба, – сказал мне дедушка.
Ёжась от утреннего холода, люди, стоявшие у ямы, показали нам, где упала вторая бомба. Совсем недалеко, сразу за дорогой. И тут я впервые узнала, что эти ямы от бомб называются воронками.
У школы нас ждала полуторка. Мы сели в кабину, и дедушка познакомил меня с шофёром.
– Митя, – представился молодой черноглазый парень и протянул мне левую руку. На правой у него была кожаная перчатка. В ответ я ему протянула правую:
– Аля.
– Красивое имя, – улыбаясь, сказал Митя, и потряс мою руку.
Мы потихоньку поехали, объезжая край воронки.
– В бомбоубежище-то слышно было, как здесь бомбили? – спросил меня Митя.
– А она, Митя, в это время в школе была. Одна.
Полуторка дёрнулась и остановилась.
– Вы серьёзно, Павел Сазонович?
– Уж куда серьёзней, – ответил ему дедушка.
Митя