Но моё существо активно протестовало. «Нет и нет! Не смогу я без тебя. Я всегда старался избегать разговоров о нашей любви, я их попросту стеснялся, но она подразумевалась сама собой и никогда между нами не подвергалась сомнению, и я действительно всегда любил и люблю тебя без всяких красивых слов! Из всех женщин существуешь для меня одна лишь ты! Из самых красивых, самых привлекательных, самых обворожительных и еще, бог знает, каких. Только ты, моя Зайца (именно так я называл тебя с нежностью, делая ударение на последнем слоге), мне очень-очень нужна! Только ты или никто! Так пусть же все несчастия обойдут тебя стороной и спасут и тебя, и нашу семью!»
Вообще-то, сознаюсь, нетрадиционная мысль меня тогда посетила. И я решил, если не станет тебя, мне лучше проследовать туда же. И я принялся более детально прорабатывать этот вариант. Однако он оказался не таким уж простым в реализации. Застрелится, мне не удастся, поскольку оружия нет, и не будет. Открыть газ? Это легко, но тогда, сколько людей, мечтающих жить, пострадает из-за меня? Значит, отпадает. Кинуться под машину? Нельзя: ведь сдуру обвинят невинного водителя. Броситься с моста? Нет, не хочу, потому что я знаю, как отвратительно выглядят утопленники. Отравится? Можно, но слишком это по-женски. Вскрыть себе вены в горячей ванной? Говорят, будто это даже приятно. Но всё это – не то!
Кроме того, человек, вроде меня, который решается уйти из-за того, что ему свет стал не мил, не станет искать для этого наилучший способ, лишь бы привлечь к себе внимание. Мне бы хотелось уйти незаметно, чтобы не так…
Ах, Лев Николаевич! Ты тоже, подобно мне нынешнему, искал для своей взбалмошной полусумасшедшей Карениной подходящего способа самоубийства, но тебе хотелось чего-то иного, весьма публичного и одновременно, страшного до ужаса. Чтобы всех потрясти страшной смертью. Чтобы читатели (что и произошло в действительности) уже по этой только причине, из-за чудовищного способа самоуничтожения главной героини, не задавали бы себе вопросов, зачем она это сделала? Сам же Толстой, как я понимаю, этого читателям не объяснил. Да он и сам, конечно же, не смог бы себе этого объяснить, но ему очень хотелось скорее закончить роман и, кроме того, закончить его непременно чудовищной трагедией, потрясающей читателей до основания их мятущегося от ужаса разума.
Надо признать, Лев Николаевич этого вполне добился! Читателей напугал основательно. Тем не менее, поведение Анны от этого не стало ни понятнее его читателю, ищущему сколь-нибудь обоснованный смысл самоубийства, ни разумнее для самой героини! Помню, я дважды перечитал весь роман и несколько раз его финал,