С одной стороны болотный Харахун или Сарасун со своими желтыми водами. Вода там вполне питьевая, только купаться я никогда туда залезть не пыталась, да и бабушка не советовала. Болотная река коварна. Я помню дорогу к ней, она напоминает мне путь в сказку. Казалось бы, из нашей деревни вело много дорог, но эта снится мне до сих пор. Вот мы подходим к лесу, и он сразу как будто окутывает, сам хозяин тайги приглашает к себе в гости. Становится темнее, сквозь плотные кроны деревьев попадает не слишком много света, при этом бурелома нет, можно спокойно уйти с тропы и передвигаться по лесу. Именно в эту сторону мы уходили за грибами, черемшой, мама с бабушкой уходили за черникой, брусникой и клюквой. Я ходила с бабушкой за черемшой, а на болота за ягодой нас с собой не брали. Сквозь тонкую полосу таёжного леса ты идешь к деревянному мостику, широкому, сказочному, на больших бревнах, старому, но вполне ещё способному выдержать на себе несколько человек. Под ним течет Сарасун, сквозь воду видно его желто-зеленое дно, наверное, если пошевелить заросли травы у берега, можно даже выгнать какую-нибудь щуку. Перебравшись через реку и пройдя ещё пару шагов по лесу, можно выйти на прекраснейшие поляны, с которых хорошо видно близлежащие холмы, а можно повернуть в тогда молодой лес, уже в начале лета полный маслят. Немного дальше перед тобой вырастают холмы, мы собирали на них красные саранки. И вот наступаешь ты на какой-нибудь трухлявый пень, а оттуда во все стороны три-четыре разноцветные ящерицы. Змей не было тогда, только ужики, местные говорили, что деревню заговорили, но любой заговор имеет силу. К слову сказать, ближе к моему прощанию с этим местом в огородах начали появляться гадюки, раньше их встречали только на сенокосах, но сейчас не об этом. Третья река омывала поселок с противоположной от Сарасуна стороны, может, про неё вы даже слышали: Китой – бурлящий, несущийся с гор поток с огромным количеством порогов. Именно Китой смывал деревни на своем пути во времена наводнений, но несмотря на то, что посёлок располагался между трёх рек, я не помню, чтоб его хоть раз сильно затапливало, вот уж действительно заговоренное место. Мы приезжали в это место каждое лето. Помню, как шли на речку вместе с родителями и по дороге прямо на здоровенном камне сидела изумрудная ящерица и смотрела на нас.
– О, смотри, – показал папа, а потом шутливо спросил: – Хозяйка медной горы, можно мы тут пройдём мимо тебя?
Ящерка внимательно посмотрела на папу, казалось, что она даже поняла, что он говорит, потом развернулась и убежала с камня. Мы захихикали.
– Видимо, разрешила, – пожал плечами папа, и мы пошли дальше.
Папа с мамой в основном загорали, иногда выгоняли нас из воды.
– А ну вылазьте, – командовала мама, – губы вон синие.
– Нет! – сопротивлялись мы.
– Вылазьте, обсохните, согреетесь и опять можете купаться.
Мы, повесив голову, вылазили из воды, а потом весело строили песочные замки или закапывали папу, мама себя закапывать не разрешала, а ещё мы любили перебирать
