A time to kill the pain in life
Dream about the sun
You queen of rain
Под светом лампы в уютной квартире, где моя семья обосновалась в 1959 году, а сам я живу без малого 20 лет, мысли и воспоминания превращаются в строки на листе. И начать рассказ нужно с тех, благодаря кому моя жизнь стала реальностью. Вплоть до момента, когда умер дедушка, мой последний родственник, с которым я жил 16 лет, мне была слабо известна наша родословная. Всегда находились задачи важнее, чем рассказать мальчику, кем были его прабабушки и прадедушки.
Повзрослев же, должного интереса к этому вопросу не проявил я сам. На разных этапах жизни, при тесном общении с роднёй, у меня сложилась лишь общая картина: факты наподобие «прадед воевал, а дед носил ему на фронт обеды» или «когда мама была маленькой, они с родителями ездили в Болгарию».
Эти истории начали «обрастать мясом», когда я понял, что больше нет помех для высвобождения квартиры от горы хлама. Из двухкомнатного помещения площадью 50 квадратных метров было вынесено 100 полных мусорных мешков на 120 литров. Из серии «а вам слабо?». Не вынести, конечно, а накопить. Мой дед смог. После наведения порядка в доме остались фотографии, документы и письма. Почти все из них я держал в руках впервые.
Благодаря им свет пролился на родственников по маминой линии. По линии же отца у меня остались лишь клочки воспоминаний. Когда я познакомился с родителями бати, они были уже в преклонном возрасте. А прабабушек и прадедов мне увидеть не посчастливилось.
Дед Иосиф был героем войны, но рассказать о своих подвигах сам не мог. Вторая мировая отняла у него умение ясно мыслить. Всю жизнь он был психически нездоровым (не буйным, а наоборот, чересчур спокойным). К девяностым всё стало совсем печально: развился тремор, и деменция окончательно поглотила его рассудок.
Два воспоминания о дедушке Йосе отпечатались в памяти ярче других. Как он, собирая остатки сил, несёт ко рту полную ложку с овощным салатом, а доносит совершенно пустую (иногда он просто не подпускал никого к себе, не давал помочь). И как с лютой похмелюги отец получает телеграмму о том, что дед умер. По его щеке бежит слезинка. Не потому, что теперь в его семье меньше на человека, этого можно было ожидать. Причина лишь в том, что нет ни копейки, чтобы поехать на похороны, и занять никто не займёт.
Бабушка Маша пережила деда Иосифа на несколько лет, но её последние годы мне известны только в виде сухих дат. Когда начала хворать, когда серьёзно заболела, когда умерла. Тогда мы не могли общаться, потому что на тот момент отец уже исчез из моей жизни. Связь оборвалась. В памяти не осталось ни одного диалога с бабой Машей. Помню только её ласковый голос, и что она меня очень любила.
А вот родословная по маминой линии для меня теперь почти как открытая книга. Передо мной оказались сотни писем, но нет необходимости их изучать. Чтобы сложить цельную картину, хватило других находок.
Первый человек, до которого я смог «дотянуться» благодаря им, – это прадед