Чижик-Пыжик. Ольга Владимировна Писаренко

его в своих костлявых ладонях, потом потянул их вниз, пытаясь спрятать руки в согнутом теле. Занавеска доходила только до края подоконника, поэтому она сорвалась с зажима, держащего ее сверху. За игрой наблюдало несколько детей в холле, все предвкушали что-то, выходящее за рамки понятного, и это будоражило воображение. Кто-то неистово звал «милицию». Ленка набросилась на худое скрюченное тело и вырвала из него скомканный край занавески. Она была еще тщедушнее Севы, но всегда отличалась непонятно где прячущейся силой. Подоспела «милиция». «В подвороте – шипела Ленка – бумажка в подвороте!» Но Сева успел опять схватиться за край шторы и вытянуть из него свой листок. Ленка принялась разжимать его кулак, но на этот раз ее силы оказалось для этого недостаточно. Одной рукой она держала Севу за запястье, а другой пыталась отогнуть пальцы. Милиция держала вторую руку «самогонщика». Сева пинал всех без разбора, но не кричал, зубы его были стиснуты, в глазах стояли слезы. Ленка этого не видела, она была увлечена рукой. Чувствуя, что ей не хватает сил разжать ее, она дернула за край клетчатого тетрадного листка и оторвала клочок. В этот момент Сева заревел в голос и раскрыл ладонь.

      «Секретный предмет» упал на пол. Все подбежали к нему. Мальчик рыдал в занавеску. «Милиционер» развернул замусоленный листок. У него оказались оборванными все четыре края, а также средняя часть справа и слева. «Почти снежинка!» – засмеялся второй «милиционер», не тот, который раскрывал. Листок пошел по рукам собравшихся детей. На нем были нарисованные химическим карандашом волк из мультфильма «Ну, погоди!» и заяц с оторванными кончиками ушей. Внизу все прочли: «ве от мам». Бант на шее волка был размыт от попавшей на него когда-то капли воды. Ленка расправила оставшиеся в ее руках клочки со слогом «Се» и буквой «ы». «Не надо было так сопротивляться», – проговорила она задумчиво и тихо. В этот момент белый шарик стукнулся о череп, и она увидела спокойное лицо мамы, когда ее забирали, и бумажных человечков – себя и братьев. У нее перехватило дыхание, и она готова была разрыдаться вместе с Севой, но сдержалась. «Никогда не бывает потеряно все!» – стучало у нее в сердце. Она представляла себе грубую картину: мама кричит, как Сева, а их рвут, как бумажный листочек с волком и зайцем. «Надо жить очень осторожно!» – почувствовала она. И мама представилась ей гимнасткой на канате.

      Смотреть на рыдающего Севу никому не хотелось, и ребята быстро разошлись играть дальше. А Ленка осталась. Она не успокаивала плаксу, а просто стояла рядом, держа в руках «снежинку» и оторванные от нее клочки. В это время в зал вошла утиной походкой пожилая нянечка. «Чего он так бушует?» – спросила она родным голосом этих стен. «Я порвала его рисунок от его мамы», – бесстрастно проговорила Ленка. Потом послушала себя и добавила с сожалением: «Нечаянно, мы играли». Руки нянечка держала в карманах халата, голова ее всегда была слегка наклонена на бок, а ноги обуты в красные войлочные тапочки. Ленка увидела перед собой уточку,