– Никто не спорит: закрытые сообщества имеют свои негативные… особенности. Сам-то твой знакомый как уберегся?
– Говорил, что «представлял себя в немецком концлагере, считал, что обязан выжить, вернуться домой и возродиться. Отцу хотел рассказать, чтобы знал, куда он послал своего единственного сына для возмужания и выполнения гражданского долга. Он в молодости служил на корабле матросом… Но видно времена настали другие или мне не повезло. Письма любимой девушки поддерживали. Маму жалел. Она гордилась мной. Отличником был в институте по всем предметам, талантов куча. Меня же с четвертого курса забрали. Да только армия в талантах не нуждалась. Те, кто поумнее, по совету опытных товарищей шлангом прикидывались или валенком деревенским, мол, «моя твоя не понимай». А я идейным, дураком был». Самое страшное – погибать в мирное время… да еще и от рук своих соотечественников.
– И куда же смотрел наш всесильный идеолог партии? – возмутилась Жанна.
– До высокого начальства система не позволяла жалобам доходить. С обиженным человеком на местах «разбирались».
– Что мы все о негативе?.. – затрясла головой Жанна, словно пытаясь избавиться от наваждения.
– Подруга для книги собирала только плохие случаи, чтобы бороться с их проявлениями,– объяснила Аня.
– А что выгадывали те ребята, которые прикидывались? – спросила Инна.
– Дураков офицеры не эксплуатировали. Один мой коллега весь срок в армии обучал математике недорослей командира и решал контрольные офицеров-заочников. Делал он это в свое личное время, когда другие солдаты отдыхами. И это ярмо не спасало его от подспудных издевательств старшины и недоверия коллектива. Он был в полной изоляции. Сослуживцы предполагали, что он получает какие-то тайные льготы или подарки. Его постоянно терроризировали, требуя делиться. Другой – у него были золотые руки – занимался ремонтом квартир офицеров. Был на положении раба.
– Насколько я знаю, это было в порядке вещей, когда солдаты вместо службы работали на дачах комсостава. Я помню, одна моя знакомая – ее муж даже не офицер, прапорщик – говорила с надменным вызовом: «Я на огороде, с тяпкой? Да мне только слово стоит мужу сказать и всё будет вскопано и посажено. Я отдыхать в сад езжу, а не работать».
А я ей ответила: «У тебя дочь, а был бы сын, его тоже какая-нибудь сволочь припахивала». Поссорились. До сих пор не общаемся. Теперь запретили использовать солдат не по назначению, но русский человек всегда найдет лазейку, – рассказала Инна.
– Так это еще до перестройки было? А свежее нет материала? – спросила Жанна.
– Есть, только я не хочу больше на эту тему… Я рассказала тебе про моряка, потому что лично знала этого мальчика и сейчас отслеживаю его судьбу. До сих пор муку в его глазах вижу. Может, он за всю оставшуюся жизнь ни разу не столкнется с жестокостью, но тот армейский «урок» всю жизнь будет жечь ему сердце.
– И