– Так это был ты? – мне хочется придушить его голыми руками. – Ты унизил меня! Я из-за тебя была вынуждена отказаться от выпускного бала!
– Виноват, – потешается он надо мной. – Но знаешь, что самое важное? – я сижу с каменным лицом, пытаясь усмирить свой гнев. – С тех самых пор я неравнодушен ко всему вишнёвому.
– Извращенец! – выплёвываю я в его сторону и демонстративно отворачиваюсь от него.
– А ты зануда!
Мне очень обидно. Я складываю руки на груди и опускаю взгляд в пол. Не имею никакого желания продолжать вести с ним этот пустой диалог.
Весьма неожиданно Кай подсаживается ко мне ближе и осторожно кладёт свою ладонь мне на колено. Чересчур смело. Я перевожу взгляд с его руки на него самого, и впервые вижу в его глазах сожаление. Я думала такому как он чуждо сочувствие к незнакомым людям.
– Извини меня, Бриана! Я не знал, что… – он не договаривает, поскольку раздаётся оглушительный звонок в дверь, от которого я вздрагиваю, но сам факт того, что он предпринял попытку извиниться, греет мою душу и растапливает в ней лёд, который он самолично наморозил.
Он виновато поджимает губы, поднимается на ноги и выходит из комнаты. Я тут же облегчённо выдыхаю. Появляется такое ощущение, что всё это время я сидела, задерживая дыхание, и теперь приходится с жадностью хватать ртом воздух, чтобы успеть вдоволь надышаться, пока он не вернулся обратно.
М-да уж… находиться рядом с ним становится всё сложнее и сложнее.
Решаю отвлечь себя от всего навалившегося и снова осматриваюсь в комнате. Подхожу к стене, где висит старенькая гитара и почти невесомо касаюсь кончиками пальцев её натянутых струн. Мне всегда нравились звуки акустической гитары. Да что уж говорить? Все песни, которые мне когда-то полюбились, в основном исполнялись как раз-таки на гитаре.
Интересно, Брандис играет на ней или она служит элементом декора?
Подхожу к компьютерному столу и вижу какую-то потрёпанную толстую тетрадь. Любопытство моё одерживает верх, и я без промедлений открываю её, убеждаясь, что она вся исписана. От корки до корки. Нервно поглядываю на дверь и стараюсь прислушаться к шагам, боясь, что он войдёт и начнёт отчитывать меня за то, что без спроса лазила в его вещах. Перелистываю несколько страниц, особо не вчитываясь в текст, и натыкаюсь на фразу: "одинокое сердце Бунтаря", выведенное красивым и аккуратным почерком, а под ним вижу стих, который тут же принимаюсь читать:
"Проходит мимо вереница лиц…
Чужие, словно лики манекенов…
И ни улыбок, ни дрожания ресниц,
Ни взглядами лучистыми обменов.
Как хочется в толпе увидеть
Лицо, которому ты рад.
Хочу скорей любовь предвидеть
Вкусить сей страсти