Однако в сочном яблоке обретённого ею счастья всё же поселился крохотный червячок, который точил его сладкую плоть. Она ещё продолжала делать вид, что сердится, когда, разговаривая с матерью по телефону, старательно избегала упоминаний о Сашке. Но, сколько бы она ни изгоняла за двери сознания эту мысль, та всё равно топталась у порога, не давая забыть: она пожертвовала дочерью, чтобы устроить собственную жизнь. И можно строить сколько угодно предположений, как сложилось бы у Сашки здесь, в Питере, и была ли бы она ещё вместе с этим своим Славиком, но факт оставался фактом: дочь могла как минимум учиться в институте и иметь хоть какие-то перспективы.
Впрочем, Елена Степановна была не из тех женщин, которые способны предаваться самобичеванию, поэтому она подошла делу чисто практически. «Переживёт! – решила она в конце концов. – Я же пережила измену её отца, а у меня к тому же был ребёнок». Она посетила несколько своих любимых магазинов одежды и накупила Сашке обновок, постаравшись выбрать самые стильные. Не доверяя медлительной почте, передала посылку с проводницей поезда и сообщила матери номер вагона.
Встречать посылку, конечно, отправилась Саша. Получив от проводницы плотный, тщательно упакованный пакет, она уже шла к остановке автобуса, когда её окликнул знакомый голос. Она оглянулась.
В конце перрона, у перехода через пути, стоял Иван Ильич Дедов, или, как называли его в школе, просто Дед – учитель истории и руководитель её злосчастного класса. Сашино лицо изобразило некое подобие улыбки, и она сделала несколько шагов ему навстречу.
Иван Ильич выглядел озадаченным. Он возвращался из школы домой, когда увидел Сашу, идущую вдоль питерского поезда к выходу с перрона с увесистой сумкой в руке. Была середина октября,