Эти свидетельства можно подкрепить еще десятками примеров из кельтских литератур. Герой «Похищения» Кухулин, у которого, как говорят, были темные волосы, несколько отклоняется от идеального типа белокурого кельта, однако на самом деле его волосы имели три оттенка – черные у корней, каштановые в середине и белокурые на концах; ясно, что речь идет о крашеных волосах. Волосы Кухулина были настолько жесткими, что на кончик каждого локона можно было насадить яблоко: «Словно ветви боярышника, которыми заделывают дыру в изгороди, свились волосы на голове юноши. Если бы клонящуюся под тяжестью плодов благородную яблоню потрясли над его головой, ни одно яблоко не упало бы наземь, наколовшись на его грозно топорщащиеся волосы».
Конечно, здесь имеется в виду «искажение» героя в бою, которое охватывало его в те минуты, когда от него требовались величайшие подвиги силы и ловкости; это не его повседневный вид. Можно вспомнить о кельтских монетах, где на колеснице изображался обезумевший воин с развевавшимися у него за спиной жесткими волосами; он выглядит как воплощение безумия и нечеловеческого боевого пыла (рис. 9).
В другой обстановке к Кухулину возвращается его обычная, мирная красота, и, когда он завершил свои юношеские подвиги, его успокоили, омыли, одели и усадили рядом с его дядей, королем Конхобаром. Вот как он теперь выглядел: «Пятьдесят прядей волос лежали между его ушами, все светло-желтые, словно верхушки берез или сияние на солнце заколок из бледного золота.
Рис. 9. Боевая ярость (изображение на кельтской монете).
Пышная копна волос на его голове, прекрасная и светлая, будто вылизанная коровой».
Опять-таки в «Похищении» три цвета его волос описаны так: «Трех цветов были его волосы – черные у кожи, кроваво-красные посередине, а сверху, словно корона, были они золотые. Чудно лежали они тремя кольцами у затылка, и будто золотая нить был каждый из этих волос, золотистых, прекрасных, невиданно дивных цветов, что длинными прядями падали сзади на плечи».
Несмотря на то что многие описания не согласуются друг с другом и поэтому они, очевидно, представляют собой привычные формулы, как, например, в традиционных шотландских гэльских любовных песнях, где говорится, что у девушки пышные каштановые волосы, но при этом в припеве все время поется «о моя златокудрая, белая дева» (nighean bhuidhe bhán), – эти описания подчеркивают важность волос для древних кельтов и их роль в «идеале» красоты, который для кельтов вообще был очень важен. Хотя постоянные упоминания о сложных прическах и завивках, несомненно, преувеличены, они подтверждают свидетельства античных писателей и их замечания о тщеславии кельтов, которые постоянно заняты своей прической. Как мужчины, так и женщины заплетали волосы, что можно видеть на некоторых образцах кельтской религиозной иконографии. Шлемов,