– У вас срок небольшой и ещё есть время сделать чистку.
– Какую чистку? Зачем?
Гинеколог с высоты своего опыта пыталась убедить неокрепшую девушку возможными последствиями. Не удалось. Родители мужа тоже как с цепи сорвались – приехали, прослезились благодарностью за спасение сына, походя оформили академический отпуск и забрали невестку к себе. Так она и прожила у них целых шесть месяцев. Варила обеды, глотала витаминки и вязала комбинезоны с кармашками на животе. Для маленького. Для Саши.
Глава 3
Рожать, вопреки сопротивлению свекрови, приехала к мужу. Тогда уже на восьмом месяце. До девятого не доходила, промучившись тринадцать с половиной часов, вытолкнула из себя синюшного мальчонку с длинным тельцем и короткими поджатыми ногами. Его, как полагается, хлопнули по попке, а он не закричал – закряхтел. Что-то странное творилось с врачом и медсестрой. Они переглянулись, молча, внимательно разглядывая личико, перемазанное кровью, слизью и какашками – ребёнка явно не спешили мыть. Об Инне забыли, ей показалось, что пауза затянулась. «Доктор?» Наконец, её заметили. «Поздравляю, у вас сын», – сказано очень вяло, или все роженицы, как она, придираются к врачам? В кино – нет. Там младенцев кладут на грудь матерям, а папаши стоят рядом и держатся за их руки со вспухшими от натуги венами, чтобы в обморок не упасть от счастья. «Я хочу посмотреть…» – «Да-да, конечно». Но вместо этого медсестра уносит сына в другую комнату. Что происходит? Обжигающий страх проникает в душу, изгоняя послеродовое облегчение.
– Сейчас мальчика помоют, взвесят и измерят рост. Так положено. Затем принесут вам. Пока вас отвезут в палату. Отдыхайте. Постарайтесь заснуть, – врач зачем-то ободряюще улыбнулась, – вы устали так, будто разгрузили три вагона.
«Я хочу видеть своего сына, к черту ваше «положено»!» – хотелось крикнуть Инне, но горловой спазм не позволил ей это сделать. Она покорно кивнула, и прямо на кушетке в родильном зале погрузилась в сон…
Вечером ей не принесли ребёнка. Пришёл старый дяденька в накрахмаленном халате, не местный. Выдвинул стул у тумбочки и, посапывая в усы, присел. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, он спокойно, Инна – вскользь – зрачками по его халату, фиксируя и собирая воедино разрозненные фрагменты. Белая окладистая борода претендовала на профессорскую, не доставало пенсне в глазу и фонендоскопа на шее. Вместо этого нагрудный карман украшала черная, наверно, перьевая ручка, с золотым ободком.
Когда старичок достал мягкий кожаный футляр, извлёк из него очки без оправы с золотой перемычкой между линзами и золотыми дужками, девушка поняла, что он – большая шишка и дело серьёзное. Поняла и, подавляя в себе внутреннюю дрожь, стала ждать приговора. Он неторопливо откашлялся и начал нести ахинею про расшифровку генома человека, хромосомное строение, наследственность и индивидуальность. Инна глядела на его ухоженные усы, приоткрывавшие при каждом слове щель зубов,