Особенно Меца распаляла чванливость тех, кого принято называть «сильными мира сего»: чиновников и видных бизнесменов. Все эти золотые цепи только выводили его из себя.
– Всё идёт от безнаказанности, – кашлял он дымом. – Ухмыляются тебе в лицо и продолжают кровь сосать. А прирежешь такого скота, вонь поднимется! Ещё и сочувствующие найдутся. Они всю жизнь над законом, а как всадишь нож – тут же про закон вспомнят. Закон… А где ж вы раньше были, когда они грязные сапоги нам в глотки пихали?
Что-то прорывалось из далёкого прошлого Меца. Что-то не давало ему покоя. Но он не слишком распространялся об этом. Возмездие, с точки зрения Меца, было слишком сакральным и почти интимным процессом, чтобы обсуждать его вслух.
Меня забавляла мысль, как порадуются бывшие коллеги из «Дирижабля», если Мец кого-нибудь в самом деле прирежет. Как изучат под лупой его биографию и как вынесут вердикты. Каким нелепым покажется им факт, что человек с наклонностями Меца разгуливал на свободе. Его назовут маньяком, обвинив врачей и полицейских в преступном недосмотре.
Реальная история Меца останется за кадром, потому что блаберидов не интересуют реальные истории. Им нужен хороший заголовок и необременительный вывод о том, что существуют психи вроде Меца, а существуют они, нормальные люди.
Хотя граница не настолько чёткая.
* * *
Сеансы с терапевтом Лодыжкиным проходили легко и поначалу казались бесполезными. Мы встречались с ним шесть раз, с 8 по 19 января.
Обстановка его кабинета была стерильной. Лодыжкин в своём синем свитере ездил по нему на стуле с колёсиками или сидел скособочившись, закинув ногу на ногу, выставив вперёд тупоносую туфлю. В самой его позе было что-то, отчего все проблемы мира уменьшались вдвое.
Лодыжки напоминал почтальона Печкина, носил усы, был худым и лысоватым. Недостающий фрагмент волос со лба переехал вниз, превратившись в усы.
Лодыжкин располагал к неформальному общению. Пролистав результаты тестов Чекановой, он назвал их сплошной статистикой.
– Классификация акцентуаций по Кречмеру, – читал он вслух, сильно артикулируя. – Вы знаете, что такое классификация акцентуаций? Я вот не знаю. Напридумывают же.
Так он наводил мосты.
Метод Лодыжкина назывался когнитивно-поведенческой терапией и напоминал обычную беседу, в которой он, Лодыжкин, задавал наводящие вопросы, а если мои ответы казались ему недостаточно выношенными, спрашивал снова.
Иногда он разбавлял наши беседы небольшими притчами.
– Есть такие люди, мягкие по характеру, – Лодыжкин отъезжал на своём кресле к подоконнику и поливал цветок. – И чтобы дать кому-то отпор, им нужно как следует разозлиться, да что разозлиться – в бешенство впасть. Со стороны выглядит словно человека подменили: был тихий, скромный и вдруг на тебе – демон! Сатана просто. В этот момент у них вся биохимия меняется, другие структуры мозга активируются, в общем – состояние аффекта. А золотой середины