Через пару минут улыбающаяся официантка принесла ему широкую чашку с пеной до краев. Какая лучезарная улыбка у нее – насквозь светится счастьем. Интересно, сколько ей лет? Наверное, лет двадцать. Столько же было Ирине, когда у нее родился Макс. В этом возрасте закончилось ее детство, и она оказалась одна перед лицом жестокой действительности. Какое дело ей было до маленького человечка, который в то время жил у нее под сердцем? Да он был просто обузой. Отец ребенка, которого, как сделал вывод Ричард, она в то время безумно любила, объявил о разводе во время ее беременности и, как ни трудно в это поверить, обещал совсем отказаться от ребенка. А малыш-то еще даже и не появился на свет! Ричард вспомнил, как Ирина рассказывала, что смотрела она на новорожденного и плакала от обиды, от горя, и оттого, что он был ей ну совсем, ни капельки не нужен. Она говорила, что потом у нее как будто случился провал в памяти, и она почти не помнила ничего из первого года жизни Макса. Для нее его раннее детство слилось в сплошную серую пелену недосыпания, усталости и одиночества. И безнадежности…
Вдруг пришло на ум, что ни в одной компании, где им приходилось бывать вместе, Ричард не замечал, чтобы она участвовала в каких-нибудь разговорах о воспитании детей, или восхищалась малышами, или просто попыталась взять на руки маленького ребенка. Почему-то раньше это никогда не приходило ему в голову… Может быть, протяжные звуки уличного саксофона помогли это вспомнить?
Самым непостижимым для Ричарда было то, что вместе с разводом ее первый муж отказался от родительских прав, подписав соответствующие бумаги. Ему не был нужен его собственный ребенок! Вот такие они, эти русские… Помнится, Ирина рассказывала эту историю, когда они сидели в одном из таких же кафе и ели вишневое мороженое. Вернее, ела и рассказывала она, а у Ричарда под впечатлением услышанного аппетит совсем пропал. Его мороженое в конце концов превратилось в жалкую розовую водичку. В то время они были вполне счастливы, и он ничего большего от жизни не желал. Ну, разве что продолжения этой семьи… Почему же она это сделала? Боится, что он, Ричард, оставит ее во время беременности, как это уже случалось в ее жизни?! Да не было никаких оснований для этого, и живут они вместе уже достаточно долго. Может быть, она не хочет трудностей, связанных с малышом? Или она сама толком не знает, чего боится? Да и вообще, все ли в порядке с ее русской головой?
За соседний столик уселась парочка. Она – рыжая и кругленькая, он – курносый блондин. Он высыпал сахар из пакетика сначала в ее чашку, потом – в свою. Она помешала кофе соломинкой – сначала в его чашке и только потом в своей. И залилась хохотом. Ричард невольно улыбнулся: эх, смешные. Когда-то и они с Ириной так же шутили, не могли насмотреться