Ящики из-под снарядов, накрытые брезентом, служили сценой. Офицер стоял рядом со мной, так как обещал маме ни на минуту меня не оставлять. Помню мои впечатления от первого концерта. После каждой частушки солдаты оглушительно хохотали, кричали «Ура!», «Браво!», «Бис!» и аплодировали так, что я сначала даже испугалась. Но офицер сказал мне: «Не пугайся, Леночка, солдатам очень нравится, как ты поёшь, поэтому они так бурно выражают свой восторг. Ты после каждой частушки чуть-чуть подожди, пока они успокоятся, и пой дальше». Около трёх недель пела я солдатам, уходящим на фронт. Мне это доставляло необъяснимое удовольствие. Всех частушек я уже не помню, но какие-то до сих пор остались в моей памяти.
Вот некоторые и из них:
– «Гитлер хвастал, как Европу, завоюет он Москву,
Но панфиловцы-герои прищемили хвост ему.
– От того, что у фашистов провалился план «Блицкриг»,
Гитлер так остервенился – рвал погоны со своих.
– Гитлер Геббельса спросил: «Что ты рот перекосил?»
У мартышки слёзы градом – подавился Сталинградом.
– Тот котёл под Сталинградом переломным актом стал,
С двухсоттысячной громадой в плен сам Паулюс попал.
– А под Прохоровкой крепко зубы обломал Манштейн,
Как же это всё случилось – До сих пор он «нихьт ферштэйн».
После частушек я под аккомпанемент гитары пела военные песни. В одной из песен после слов «Когда мы покидали наш любимый край и молча уходили на восток…» солдаты плакали. Мне было это странно, непонятно, и я спросила у офицера: «Почему взрослые дяди плачут?» Он мне потом всё объяснил.
Никогда не забуду, как бойцы одаривали меня хлебом, сухарями, шоколадом, баночками консервов и сгущённого молока… Это было огромное счастье – ведь мы жутко тогда голодали! А тут вдруг такое лакомство! Кроме того, маме, сестрёнкам и братику носили обеды, по целому котелку. Какая это была для нас неоценимая поддержка!
Ещё в моей памяти навсегда сохранилось то, как ко мне подошёл пожилой солдат. Вся грудь его была в орденах и медалях. Он погладил меня по голове, поцеловал, взял на руки и сказал: «Сколько мы прошли городов, сёл, а такого чуда не видели! Да за таких наших детей мы голыми руками будем рвать глотки фашистам и обязательно победим!»
А вечером я, уже засыпая, слышала, как офицер говорил маме и сестрам: «Вы даже не представляете, как ваша девочка своим пением поднимает боевой дух нашим солдатам! Они теперь неудержимо будут рваться в бой».
Около трех недель пела я солдатам, уходящим на фронт. Мне это доставляло огромное удовольствие. И я до сих пор вспоминаю об этом факте