За маленьким рыночным пятачком стояло в ряд несколько палаток, а дальше на отшибе была школа, закрытая на летние каникулы. На ее пустующем футбольном поле паслись бараны. Вдоль обочин бегали куры, то и дело, как я позже узнал, попадая под колеса проносящегося мимо автотранспорта. То тут, то там с балконов свисало сохнущее белье, игриво развеваясь на ветру. И во всем этом был какой-то сказочный уют и умиротворение. Я вдруг подумал, что это было именно тем местом, где можно дожить остаток своих дней, зарыв, как страус, голову в этот поселковый песок и не ведая о том, что творится за пределами ущелья, какие войны и катаклизмы лихорадят весь мир. Ведь волны любого мирового кризиса, дойди они до этих мест, непременно разобьются здесь о крутые скалы.
IV
Вернувшись в больницу, я, подчиняясь неведомому инстинкту, решил зайти к нему и похвастаться своими лекарствами. «Детский сад, – парировал он с презрением. – У меня таких знаешь сколько!» Он открыл тумбочку и не без хвастовства продемонстрировал свою коллекцию. В этот момент раздался стук в дверь. «Вот еще принесли», – сказал он с предвкушением какого-то большого удовольствия. В палату вошла симпатичная медсестра Лиза, которую я уже успел приметить, и втолкнула за собой стойку для капельницы. «Сестра пришла», – сказал он, многозначительно мне подмигнув. Этот жест не остался незамеченным молоденькой медсестрой. Она остановилась на полпути и, посмотрев на него исподлобья, грозно предупредила: «Если вы опять начнете, я пожалуюсь главному».
Судя по гримасе отвращения на ее лице, подобные шутки от этого больного были отнюдь не первыми. Он в знак отрицания замотал руками, а потом картинно закрыл себе ладонями рот, как бы показывая, что впредь будет держать его на замке. «Я ничего не говорю», – промямлил он сквозь ладони. Лиза успокоилась, подошла поближе, придвинула к нему стойку и достала иглу. Он, как бы повинуясь ей, тут же закатал рукав и протянул руку. Пока она вводила иглу в вену, он вновь поймал мой взгляд. «Сестра… – сказал он мне через ее плечо, мотнув головой в ее сторону. – С сестрой же нельзя». Тут он сам весело закатился смехом, невзирая на осуществляемое над ним насилие, начал дергаться, чем чуть не сорвал процедуру. Лиза, закончив манипуляции с его веной, с ненавистью отшатнулась от него. «Вы смотрите, дошутитесь так, – произнесла она пророческим тоном. – Я вам это совершенно серьезно говорю». Он продолжал давиться смехом. Убедившись, что капельница в порядке, она торопливо вышла. Поспешность была не случайной, ведь наш больной внимательно проводил ее пристальным взглядом, даже немного привстав в своей койке. Когда она скрылась, он снова покатился со смеху.
Из его окна был хорошо виден двор. Я свысока рассматривал