– Выходит, ты не Мессия! Грош цена твоему пророчеству обо мне!
Часть первая
Восхождение на Голгофу
Глава первая
Время проявлялось в смене сезонов года, дня и ночи, но в памяти оставалось лишь событиями, всколыхнувшими душу.
Ценность жизни придавало осознание неизбежной смерти в конце пути, а мгновенья счастья существовали в прошлом, когда становились воспоминаниями.
Вожделение же пребывало как бы вне времени, независимо от сезона и склонения суток, искушало Агасфера постоянно, зародившись, быть может, в тот момент, когда он коснулся губами напряженного материнского сосца и ощутил ноздрями терпкий мускусный запах женщины.
Благочестивый саддукей, он был обучен грамоте, закончив школу в иерусалимском Предместье, и старался ревностно соблюдать установления веры, предначертанные Моисеем.
Тем не менее, жил Агасфер с тайным грузом своей греховности, ибо в Талмуде было сказано: «Почему идолопоклонники полны вожделений? Потому что они не утверждены на горе Синай. Ибо когда змей приблизился к Еве, он наполнил ее вожделением. Когда же израильтяне стояли у горы Синай, вожделение оставило их. Но вожделение не оставило идолопоклонников, не стоявших у горы Синай».
По ночам, возвращаясь от доступных либо продажных женщин, он при всякой опасности быть узнанным, затаивался в узких улочках Иерусалима и закрывал лицо головной накидкой, более всего опасаясь разоблачения перед единоверцами в причастности к идолопоклонничеству.
– Агасфер, – укорял его рассудительный сапожник Иосиф, у которого он снимал в Нижнем городе каморку. – Ты напоминаешь пресыщенного, который, надкусив яблоко, бросает его и тут же тянется за следующим.
– Господь каждому дал свое предназначение, – шутливо пытался возразить Агасфер. – Твое предназначение – шило и дратва, а мое – женские прелести.
– Но от моего предназначения появляется обувь, а от твоего лишь пот и стоны ненасытных и бесплодных гетер. Даже племенной бык полезнее тебя, потому что от него происходит потомство.
Сознавая глубокую правоту этих слов, вечером перед седером, когда по предписанию Талмуда прекращаются всякие работы, а молоток перестал стучать на половине Иосифа, Агасфер истово молился, стоя коленями на земляном полу в убогом своем пристанище и каясь в грехах, а на другой день в храме Иерусалимском принес в жертву белого агнца.
На площади перед храмом, в праздной толпе, его несколько раз кокетливо задевали плечом уличные жрицы любви, но эти нечистые прикосновения вызывали только брезгливость.
После ритуальной пасхальной трапезы в обществе братьев по вере, Агасфер вышел на берег Кедрона, купающийся в ароматах и красках щедрой иудейской весны, и его посетило светлое чувство очищения и то предощущение чего-то хорошего, что порою бывает в детстве при утреннем пробуждении.
Тут был у него давно