С этого момента все были уверены, что Бах сдулся, потерял себя, то есть стал нормальным парнем, с которым можно без опаски выкладывать рыбу из костей по вечерам, бурно изгаляться над инженером и вяло спорить на тему экономического кризиса. После того, как он мимикрировал под привиденьевое, его стали приглашать на дни рождения, крестины, приезды-отъезды, он получил допуск в баню, в футбольную команду и даже на курорт выходного дня, который носил приятное собачье название «Шай-Шай».
В какой-то момент это болото начало засасывать его с такой неожиданной скоростью, что Баху срочно понадобилось с кем-то об этом поговорить. Так у него появились друзья. Сначала они были просто приятели по спириту, но потом стали как бы настоящими друзьями, то есть слушали все его излияния и даже отвечали складно, по смыслу: это доказывало, что они действительно слушали. Первым его другом стал карликовый, но суровый помощник завхоза Гога, который целыми днями исправлял ошибки высокодуховного начальника, создавая атмосферу налаженного быта. Гога не только своим трудом, но и собственным силовым полем держал всё хозяйство в порядке.
Вторым другом Баха стал бывший ликвидатор химической катастрофы Валин, который имел светящийся живот, но вовсе не обозначал этим своё превосходство над окружающими. Когда Валин горячился или пил, живот начинал светиться сильнее, что вызывало восторг у детей и любопытство у мотыльков.
Ещё Бах дорожил знакомством с самым отвязным привиденьевым посольства, которым являлся эксцентричный доктор-хирург Чан, прославленный среди «мирских» отважным поступком, а именно тем, что пришил оторванную ногу моряку-соотечественнику.
– Я приезжаю, а она болтается на волнах. Вылавливали палками, – рассказывал он.
Каждый раз после прибытия свежей партии живчиков, Чан развешивал эти новые уши по барным углам, проглатывал ядрёный напиток, устанавливал на публику стеклянные глаза и в очередной раз переживал свой звёздный час, описывая в подробностях удачное возвращение заблудшей ноги на место.
Доктор Чан был спорным привиденьевым. Работник медицины выцветал только во время долгого воздержания, но так как он был ярым апологетом теории лечебного счастья, в трезвости доктор бывал исключительно в первой половине дня в своём хирургическом кабинете. Всё остальное время было посвящено разогреву внутреннего мира.
Чан был крайне-крайне спорным привиденьевым. Он совершенно не признавал этой серой офисной одежды, которая производила пот подмышками посольских служащих, но носил шорты и охотничий жилет на голое тело. Особого уважения заслуживали его кудрявые седые волосы, вводившие в нестерпимый соблазн знакомых нам по поискам дождя чёрных работяг, которые исходили зудом в мечте заполучить прядь с головы «белого