Вверх по течению. Записки аутсайдера. Алекс Ведов

кто не знают слов «не знаю». Не знаю почему, но иному сказать, что он чего-то не знают, просто выше его сил. Похоже, что это выговорить для многих столь же трудно, как «извини» и даже труднее. Признаваться в этом равносильно тому, чтобы вытащить на всеобщее обозрение какую-то свою ужасную тайну. Как будто не знать хоть чего-нибудь постыдно или унизительно. Спрашиваешь у такого что-нибудь, а он или она не знает – вот и начинает говорить много слов вокруг и около, рассуждать, разглагольствовать, не прибавляя ничего по существу. Вместо того чтобы просто и честно сказать «не знаю» или хотя бы «по моему-вот так-то, но точно я не уверен», – устраивают этот словесный балаган. Вроде и не показал, что не знает. Выкрутился, не уронил лицо! Как будто для неглупого собеседника непонятно, зачем всё это.

      Вот такое, по-моему, как раз и есть то, за что должно быть стыдно. Всё знать невозможно, но можно хотя бы не делать вид, что ты и в этом вопросе эксперт, в отличие от партнёров. Мне кажется, не умеют говорить «не знаю» как раз напыщенные индюки, знаниями да и умом не особо нагруженные. А по-настоящему глубоко образованные и думающие люди не видят ничего зазорного в том, чтобы признаться в том, что они чего-то не знают или знают недостаточно хорошо.

      *

      Официоз. С детства испытываю крайнюю нутряную неприязнь ко всему официальному. Когда слышал: «… и другие официальные лица», мне всегда казалось, что речь идёт не о живых людях, а о каких-то суррогатах или подделках. Сам этот способ общения людей друг с другом мне кажется чем-то надуманным, искусственным, насквозь фальшивым и противоестественным. Чем-то вроде ходьбы на месте как строевого приёма. Уже сама по себе маршировка мне кажется абсурдной, но ходьба на месте – абсурд в концентрированном виде. Можно ли придумать более бессмысленное действие? Однако же люди это придумали и практикуют. Вот и официоза в жизни хоть отбавляй.

      Официоз мне отвратителен в любой форме и во всяком проявлении: в речи, в поведении, в одежде, в обстановке, в мыслях… По сути, человеческие существа условились не быть личностями и вести себя, как будто они какие-то унифицированные механизмы. Вся эта каменная серьёзность, чинность и важность, казённый безжизненный язык, масса надуманных действий, формальностей и ритуалов. Официоз всегда там, где власть, где вынужденное подчинение одного человека другому, где над человеком довлеет что-нибудь человеческое же: государство, коллектив, начальство… Но отнюдь не более высокое, а всего лишь значительно более массивное, чем отдельный человек, и подавляющее его.

      Конечно, и мне приходилось играть по этим правилам, но мне такое всегда было в тягость. Всякие официальные моменты отношений типа субординации или участия во всевозможных торжественных мероприятиях… Я и раньше, и сейчас переношу это с неизменным внутренним сопротивлением. С ощущением того, что мне приходится существенно деформировать, хотя бы на время,