29 декабря 1837 года перед Казанским собором в ознаменование 25-й годовщины победы России над Наполеоном были открыты памятники выдающимся полководцам генерал-фельдмаршалам Михаилу Илларионовичу Кутузову и Михаилу Богдановичу Барклаю-де-толли. Памятники установлены в сквере у Казанского собора, симметрично, лицом к Невскому проспекту. Бронзовые фигуры отлиты по моделям, исполненным скульптором Б.И. Орловским, и установлены на высокие четырехгранные пьедесталы.
Похороны М.И. Кутузова
Оба памятника, составившие общую скульптурную композицию, стали героями петербургского городского фольклора одновременно.
Барклай-де-Толли и Кутузов
В 12-м году морозили французов.
Л ныне благородный росс
Поставил их самих без шапок на мороз.
Почва для возникновения ядовитых стихов и острых анекдотов была благодатная. Для этого годилось все. От отсутствия воинских головных уборов, что сразу же подметили в декабрьскую стужу, когда памятники торжественно открывались, до выразительной жестикуляции обоих полководцев, как бы разговаривающих друг с другом: «Куда и кому указывает рукой Кутузов у Казанского собора?» – «На туалет Барклаю-де-Толли, который держится рукой за живот». Та же тема дружественной взаимовыручки звучит и в стихах:
Барклай-де-Толли говорит:
– У меня живот болит.
А Кутузов отвечает:
– Вот аптека. Полегчает.
Понятно, у каждого памятника были и индивидуальные особенности. Так сложилось, что исторические заслуги Кутузова объективно признавались выше, чем заслуги Барклая. Поэтому на вопрос: «Почему Кутузову в Петербурге памятник поставили?» питерские школьники, не задумываясь, отвечают: «Да потому, что он французам Москву сдал».
Памятник М.И. Кутузову
Не повезло Барклаю и с композицией его памятника. Так случилось, что двусмысленное расположение его маршальского жезла по отношению к самой фигуре полководца породило в фольклоре расхожую романтическую легенду о необычной мести, будто бы придуманной скульптором Орловским фельдмаршалу. Согласно этой легенде, Барклай-де-Толли, придя однажды в мастерскую скульптора Орловского, когда тот работал над памятником, соблазнил жену ваятеля. А месть Орловского состояла в том, что, используя некоторые детали одежды полководца и его жезл, он создал иллюзию определенной части тела, выраженной до неприличия ярко. Правда, это обнаруживалось не сразу. Для этого нужен был определенный ракурс. Но говорили, что именно в этом и состояла необыкновенная тонкость мести – знать должны были только посвященные. Легендой не принималось в расчет