Да уж, подумала Маша, большой город, а все как у нас: всем всё видно. Кто куда зашел, что сделал. Посмотрела на Ивана, и тот пожал плечами:
– Извини, что я на тебя накричал. Просто напугался, ну, и думал, что…
– Ничего, – кивнула Маша, – чего уж там.
Да, глядя на Ивана, трудно было поверить, что убийства в России стали обычным делом. Маше захотелось взять его за руку и сказать: «Все обойдется», – хотя она понимала, что ничего не обойдется: вот он, Сережа Волков, лежит на ковре, и уже двое мужчин склонились над ним.
– Фью, – присвистнул Абросимов.
Тоже, наверное, напуган, но вида не подает. Похож на сытого кота, с растрепанными усами, в белоснежной футболке и светло-голубых джинсах. На внезапно постаревшего кота с рекламы «китикэт», вообще – на рекламного персонажа, немного растерянного, потому что покинул привычный глянцевый мир.
– Надо вызвать милицию, – повторила Маша.
– Не надо, – решительно сказал Иван. – Мы в России милицию не любим.
Вот, подумала Маша, есть хоть что-то неизменное – недоверие к властям. Власти могут смениться, а недоверие останется. Удивительно, что, переехав в Израиль, мама решила полюбить местные власти, и общаться с ней стало совсем невозможно. Хотя, если вдуматься, все власти одинаковы, в любой стране, да и в любое время. Но полицию в Израиле Маша все-таки вызвала бы: даже Марик, при всех своих закидонах, спокойно звонил в полицию, если вечеринка у соседей сверху, шумных молодых сабров, переваливала заполночь.
– Поехали в офис, – сказал Иван, – пусть Крокодил Гена разбирается. У него свои прикормленные менты.
– Что значит «прикормленные менты»? – спросила Маша.
– Это что-то вроде домашних крыс, – объяснил Иван. – Их надо хорошо кормить, чтобы они тебя не съели.
– Домашние крысы – милейшие существа, – возразил Абросимов. – Это, считай, другая порода. Не те, что на помойках.
Он улыбнулся, и Маша снова вспомнила про телерекламу. Неясно, что бы мог рекламировать Вадим: прочность денима ливайсов, отбеливающее действие «Ариеля» или зубной блеск «Колгейта».
– В этом их отличие от ментов, – ответил ему Иван, – Тут уж как волка не корми… – Абросимов почему-то посмотрел на него осуждающе, и Иван осекся. Потом оба оглянулись на Волкова, и Вадим быстро сказал:
– Упокой, Господи, Сережину душу.
До офиса доехали быстро – всего за полчаса. Вдыхая бензиновую московскую вонь, Маша думала, что не понимает, зачем ехать на машине – ведь пробка все равно движется со скоростью пешехода. На велосипеде вышло бы куда быстрей, вот в Амстердаме все ездят на велосипедах, Марика однажды чуть не сшибли. Обычно вспоминать Марика было неприятно, но сегодня Маша предпочитала вызывать в памяти его веснушчатое худое лицо, а не поникшую тряпичной куклой фигуру Волкова.
– Как ты думаешь,