– Главное, чтоб наша борьба разгоралась! – выкрикнул Андрей Костюченко с такой яростной убеждённостью в голосе, что Люсиль вздрогнула у плиты всем своим большим зыбким телом и метнула в сурового гостя неприязненный взгляд. А Вальди, вроде бы совершенно некстати, вдруг улыбнулся широкой, во всё лицо, совершенно несвойственной ему улыбкой.
Глядя на неуместное веселье хозяина, Андрей слегка опешил: тут не смеяться, тут плакать впору.
– Просто ты сказал «борьба», – объяснил Вальди свою лучезарную улыбку, – и я сразу вспомнил: мне завтра в цирк идти, оформляться.
– Какой цирк? – угрюмо поинтересовался Андрей.
– Да шапито, – сказал Хавкин. – Они тут приехали, на Рыбной площадке стоят. Звери, клоуны. Лилипуты. Я с ними договорился на завтра.
– А о чём с ними можно договориться? – с оттенком раздражения спросил Андрей.
Циркачи, включая диких зверей, не подходили для революционной работы; от них не было никакого проку.
– Борцом я туда нанялся, – внёс полную ясность Вальди.
– С кем бороться-то? – спросил Андрей Костюченко.
– С кем придётся, – пожал плечами Вальди. – Из публики. Кто пожелает.
– А деньги? – спросил Андрей уже с изрядным интересом. – Не от нечего делать ты же туда идёшь.
– За один вечер я там заработаю, как за неделю на рынке, – сказал Хавкин. – Утром туши буду носить, а вечером бороться. Вот и считайте!
Все трое гостей последовали совету хозяина и погрузились в расчёты; получалось, что борцовский заработок покрывал с лихвой вложенные усилия.
– А если наваляют? – отвлёкся от арифметики бывший боевик, щуплый паренёк по имени Валера.
– Ну, наваляют, так наваляют, – беспечно допустил Вальди. – Но это ещё как сказать…
– Говорят, если деревянным маслом всё тело натереть, – проявил осведомлённость второй боевик, по имени Семён Дюкин, – то победа обеспечена.
– Ну, это, Сёма, уже чистое жульничество! – возмутился Хавкин.
– В общем, да, – согласился Дюкин. – Но можно сказать, что это военная хитрость. Для победы.
– Вот ты и натирайся, – сказал Андрей. – Все деньги на это масло уйдут.
Тут поспело мясо, и интересные разговоры свернулись сами собой. Над столом повисла приятная тишина сосредоточенного утоления голода.
Подходя к серому шатру шапито на Рыбной площадке, Хавкин раздумывал над тем, как пройдёт для него этот первый цирковой вечер. За победу над противником ему полагался двойной заработок, но и проигрыш не лишал его гонорара – правда, без премиальных. По замыслу устроителей, оба варианта были приемлемы: поражение манежного