Весной Каминского заставили учиться от военкомата на специальных курсах после работы. Пришлось ездить каждый вечер на площадь Ленина в центр ДОСААФ. Они стали реже встречаться, группа трещала по швам, репетиции были заброшены. Затонский клуб закрылся на ремонт, и ребята "повисли в воздухе". Им очень хотелось работать где-нибудь на открытой площадке в городе. Для этого нужно было пройти прослушивание, но моральной готовности, базы для занятий и репертуара не было.
Мартьянов все чаще начал поговаривать о возвращении в Ленинград. Николай догадывался, что это не связано с учебой, – Сашку снова зовут в ресторан. В этом был резон – работать с настоящей группой, а не начинать в Горьком все с нуля. Это был конец, барабаны пришлось продать «Шестому чувству», а с мечтами о танцплощадке на время расстаться.
Глава 27
Было "июльское утро"[32].
– Букин! – заорал Николай, сойдя с трамвая. Подниматься на шестой этаж без лифта в такую жару не хотелось. На балконе появился заспанный Андрей в черных семейных трусах.
– Собирайся, поехали! – комментарии были излишни, все обговорили еще вчера. Николай отошел в тень и нетерпеливо стал ждать друга. На нем были самопальные брюки из коричневого корда, в руках небольшой дорожный баульчик (с ним его дедушка когда-то ходил в баню на Черный пруд), он содержал в себе какую-то нехитрую дорожную еду, несколько школьных учебников и подарок – бутылку водки для друзей из спортивного лагеря. Андрей вскоре вышел из подъезда.
– Зачем так спешить, я даже не позавтракал!
– В поезде поедим, полчаса осталось до отхода.
Они неслись в электричке арзамасского направления, уничтожая яйца, помидоры, черный хлеб с докторской колбасой, и лимонад. Букин, размахивая свернутой газетой, воевал с мухами, слетевшимися на их трапезу.
– А далеко еще ехать, Каминский?
– Еще пару часов. Солнце жарило беспощадно, они с трудом открыли окно, в купе ворвался свежий ветер, и настроение улучшилось.
– А девки там будут? – приставал Букин.
– Будут, и много. Весь университет, сплошные девки. Ты там будешь на полном пансионе, Буров тебе путевку сделал, как положено.
– А тебе? Тебе не сделал?
– Да, я ведь, ненадолго. Поживу недельку, и домой. Главное, ребят выручить.
– Ну, это как-то неправильно, надо, чтобы он и тебе сделал путевку. Что ты будешь есть, где спать?
– Бучок, да фиг с ним, прорвемся. Ты мне лучше скажи, спецуху сдал?
– А ты как думаешь?
– Думаю, что не сдал. Если б сдал, всю дорогу бы рассказывал, как сдавал.
– Это точно.
– Как же тебя отпустили, Андрюха?
– Да, никто и не отпускал. Написал матери записку, и был таков. Они бы меня сейчас до осени грызли, веришь?
– Верю. Несколько дней назад. Бабушка сняла трубку.
– Колюнчик, это тебя, Саша Буров. Коля валялся с учебником геометрии на диване, и вникал в доказательство теоремы.
– Алё,