Парадный подъезд. Сергей Анатольевич Верхнетоемский

меховой воротник неопределенного серо-зеленого цвета, с пяточками и подушечками стоп, покрытых нежной розовой кожей, как у младенца, которые виднелись на нижней части абсолютно шерстяных ног. Длинное туловище, сплошь покрытое такой-же шерстью, венчала маленькая голова с большим ртом, широким носом. Голова смотрела на меня двумя внимательными глазами, напоминающими человеческие. Взгляд был довольно осмысленным.

      – Я ничего. Так, иду себе по своим делам! – заявил я как можно более независимым голосом. – А ты – кто?

      – Кто я? Кто я? Ты, что, не знаешь? Первый раз здесь? – спросило существо. Голос был то ли сорван от громкого крика, то ли прокурен. – Меня раньше, в ваших древних былинах, называли Соловьем-разбойником. Хотя я никогда никому не свистел. Но орал я так, что в соседней деревне лопались кувшины и стеклянные банки. А люди просто глохли на время. Да, вот, как-то один раз неувязочка вышла – не рассчитал силы своего голоса, погода была студеная – и сорвал его.

      – А ты не куришь?

      – Да ты что? Кто у нас в лесу курит? Да и не пьет вовсе. Правда, иногда лось объедается мухоморов. Или прелых яблок слопает – потом ходит по лесу без разбора, аж кусты трещат! И кричит при этом: «Кто не спрятался – я не виноват!»

      – Разве лоси кричат?

      – Разумеется, кричат. По лосиному. Понимать их язык надо.

      – Слушай, Соловушка – а тебе сколько лет?

      – Лет то мне немного – сто девяносто. Я внук того Соловья, о котором ваши былины рассказывают.

      – Это твоего прадеда Илья Муромец посек мечом?

      – Было дело под Полтавой. Досталось ему. Хвост ему отмахнул.

      – А у тебя же тоже, вроде, хвоста не наблюдается?

      – Потом пошла мода – как очередной соловушка вступает в зрелый возраст – ему хвост отсекают. На всякий случай. Чтобы никакому новому Илюше неповадно было зло творить по отношению к нам.

      – А как же ты без голоса? Кому теперь нужен?

      – Прав ты, как никогда. Никого не могу напугать. Как то выпрыгнул перед одной старушкой – она как закричит: «Свят, свят, свят!» и начала иступленно молиться. Пришлось мне отчалить. А перед другой вышел – так ее внучка кричит: «Бабушка, смотри, ручной шимпанзе с дерева слез! Звони в зоопарк – пусть приезжают забирать!». Я как слово «зоопарк» услышал – так и сам деру дал. Не хочу в клетке сидеть до конца дней своих. Они ж разоряться мне на еду – мы, соловьи-разбойники, аж до пятисот лет можем прожить. Что ж, они все эти пятьсот лет нас кормить собираются?

      – А здесь то ты чем питаешься?

      – Не все меня бояться. Одна одинокая дама из соседнего садоводческого товарищества мне носит разные вкусности. За это я от ее домика зимой грабителей отгоняю. Правда, свистеть и кричать уже не могу. Но как выскочу в темноте – они так сами от меня и шарахаются. В общем, сижу на сдельном подряде!