«Ну вот, брякнула не подумав», – нахмурилась Морозова и стала прощаться:
– Ладно, пока. Я позвоню перед отъездом. Целую.
Тем вечером ей и пришло на ум, что в конце концов жениха можно взять напрокат. А что такого? Прокловой и Купченко в кино можно, а ей нельзя? Конечно, такого милягу, как Миронов, или красавца типа Янковского ей не сыскать, но ведь и счастливый конец ей не нужен. Не верит она в них. Чтобы все хорошо заканчивалось – так наяву не бывает, только на экране, да и там в последнее время все реже. Действительность не располагает.
Идея представлялась продуктивной, и все же несколько дней Морозова крутила ее и так, и эдак. Серьезных изъянов не находила, единственным же узким местом была опасность, что «жених» мог невзначай проболтаться – и в Вотчинино, и после возвращения – об истинном положении вещей. Значит… Значит, он должен быть зависим от нее настолько, чтобы ни при каких обстоятельствах не терял головы. Следовательно, кандидата предстояло найти среди подчиненных. Деньги – надежные веревки и лучшая из приманок.
– Слизняк! – громко сказала она, подумав о Толмачеве, и включила-таки телевизор.
Коньяк туманил голову. Так и не разобравшись в хитросплетениях сюжета какого-то полицейского сериала, она заснула.
Утро следующего дня да и сам день выдались суматошными. Банк, переговоры на RenTV, опять банк… В своем офисе Морозова появилась в половине пятого. Времени в запасе было достаточно, и все же она нервничала.
– Толмачева ко мне, – распорядилась, проходя мимо секретарши.
Пока суть да дело, Татьяна позвонила матери.
– Да, выезжаю… Не одна… Ты не торопись радоваться, может, он тебе не понравится. Что? Мама, я тебя прошу, не надо плакать. Даже от радости.
Положив трубку, Морозова взглянула на часы. Не торопится что-то ее «жених»! Ну да время есть.
Пискнул динамик.
– Толмачев в приемной, – доложила секретарша.
– Пусть войдет.
Татьяна отвернулась к окну. За окном шел снег. За спиной ласково чмокнула дверь кабинета.
– Здравствуйте, Татьяна Сергеевна.
Она повернула голову и задохнулась от возмущения. Потом выпалила:
– Я же сказала, чтобы вы оделись прилично.
Толмачев был все в тех же джинсах и свитере.
– Я подумал, – сказал «жених», – так будет демократичнее. Простая одежда располагает к общению.
– Меня не интересует, что вы подумали. За вас думаю я!
Лицо Толмачева осталось непроницаемым.
– Тогда я пошел. Вояж отменяется.
– Стоять!
Толмачев отпустил ручку двери.
– Вы всегда такой строптивый? Вчера вы были сговорчивее.
– Так то вчера.
– А что, собственно, изменилось?
– Что? Да, собственно, многое. Опомнился.
– Вы надо мной издеваетесь или мне почудилось?
– Почудилось. Чтобы я осмелился…
– Все-таки издеваетесь, – кивнула Морозова.
Толмачев сделал шаг, качнулся с носков на пятки,