Таня уехала в Европу на показы, а потом собиралась лично посетить несколько курортов, чтобы после написать обзор, так и сказала. Мы не встречались с самого мая. И мне казалось, что это потому, что они поссорились с Вальтером, Таня злится на меня. Все эти годы я всё знала об их отношениях. Таня не рассказывала, разумеется, напрямик, но всевозможными способами намекала, упоминала, всё вскользь, будто ненароком, но вполне отчётливо, чтобы я понимала: мой муж у неё на плотном крючке. Оскорбляло меня это? Нет. Я не ревновала. Я настолько виновата сама, что не имею права на ревность.
Но, к сожалению, дело было не только в этом. Я просто не ревновала. Как не ревновала и Ю-Ю. Но Ю-Ю никогда не давал мне повода задуматься над тем, что он интересуется другими женщинами.
Но с Вальтером было иначе. Иногда он нарочно говорил, будто невзначай, почти как его прекрасная любовница, о каких-нибудь девицах и женщинах, как они приглянулись ему… Зачем он это делал? Чтобы посмотреть, как я стану реагировать? Или ему было безразлично это, потому что он с самого начала знал, что в моём сердце тоже постоянно живёт Ю-Ю… Не знаю. Но важно другое, то, что были все эти женщины, облегчало мне задачу. Будь иначе, знай я, что я исключительное явление в жизни Вальтера, я не представляю, что могла бы даже думать о том, чтобы уйти. Даже о том, чтобы постоянно встречаться с Ю-Ю, практически параллельно жить с ними обоими. Но получалось, что у нас открытые отношения. За мои тёмные пятна Вальтер позволил себе целую леопардовую шкуру…
Позвонили в домофон. Это Марта Макаровна и Володя приехали. Они привезли игристого вина и большой арбуз. Агнесса помогла мне накрыть на стол, и уже собралась уходить, встретила гостей в прихожей.
– О! Агнесса Илларионовна! Уходишь, я вижу? – я услышала голос моей свекрови.
Марта Макаровна выглядела чудесно по-прежнему, даже не думала о пенсии, была увлечена работой и заведование лабораторией не оставила. Володя, и она вместе разрабатывали уже не первую тему, снова секретную и важнейшую для минобороны на этот раз. Они были переполнены идеями и всё время казалось, что им трудно сдерживаться и не говорить всё время об этом. Так было всегда, когда они начинали что-то новое.
Я зашла к Саше и застала его со стихами Рембо. Он поднял голову:
– Пятиминутка прекрасного между неорганическими главами, – улыбнулся Саша, махнув чёлкой, тяжёлый шёлк его русых волос снова пополз на лицо. – Что, жених пришёл уже?
– Жених? Думаешь так серьёзно? – я села рядом с ним.
Саша тоже сел, спустив ноги на пол, и улыбнулся, посмотрев на меня:
– Да зашла такая глупость в Ларкину голову.
– Неужели ты думаешь, она серьёзно? Это так… глупо, – проговорила я, вот уж не было печали.
– По-моему, подростковый