После первого приступа Андрея Владимировича увезли в больницу, долго в ней продержали, пока медицинские светила, которых призвала редакция, не расписались в своём бессилии найти причину болезни. Последний, член-корреспондент АМН, весёлый, общительный человек, после второго неудачного сеанса гипноза сказал:
– Всё дело в вашей нервной системе, вернее, в каком-то её узелке, к которому, к сожалению, нет доступа. Лечить вас мы не отказываемся, во всяком случае я хотел бы докопаться до самых корешков, но гарантии, что смогу, нет никакой. Возможно, всё это пройдёт само по себе, но не исключаю и прогрессирование болезни… Советую сменить место жительства – поселиться в каком-нибудь тихом городке на юге у моря. Климатолечение – пока единственное лекарство, которое я могу вам прописать.
В чередовании приступов не было никакой закономерности. Невидимые пальцы могли сжать его горло в любую минуту, особенно в первое время, пока Андрей Владимирович не заметил, что всегда перед началом его пробирает озноб. Так во всяком случае можно было заранее подготовиться, заблаговременно лечь в постель. А дома завелась бессонница – от того, что Курбов боялся умереть от удушья во сне. Часами он сидел, ожидая озноба, за которым неизбежно следовали мучения, горькое ощущение своего бессилия. Лида тоже не спала или дремала полулёжа в кресле, но стоило мужу пошевелиться – она сразу же открывала глаза.
За год они окончательно извелись и, пожалуй, даже стали ненавидеть друг друга: муж жену за то, что она невыносимо здорова, она его – за раздражительность, полуночные страхи, за равнодушие к ней как к женщине. От окончательного разрыва их спас верный друг Курбова Алик. По приглашению какой-то литературной ассоциации он поехал в Нью-Йорк, где издали его книгу, и потратил три четверти гонорара на лекарства. Таблетки, которые он привёз, не изгоняли болезнь, но стоило их принять за час до приступа, и всё обходилось без мучений.
Тем временем редколлегия, не желая терять первоклассного работника, публикации которого прибавляли газете авторитет и тираж, приняла решение перенести свой корреспондентский пункт из Одессы в курортный городок, знаменитый своими целебными сквозняками. Пока тянулась обычная в таких случаях канитель, пока Курбов ездил «разведывать обстановку» и смотреть квартиру и помещение для корпункта, Лида смирилась с мыслью, что придётся покинуть её родную Москву, и сдерживала слёзы, когда паковали вещи…
Андрей Владимирович поднялся с пола, зажёг свет и пошёл смотреть, не проснулась ли жена. Лида спала на спине, широко раскинув руки. Он прикрыл её простынёй, поднял с пола её влажный халатик. Затем собрал свою одежду, и из кармана выпало письмо.
Алик писал, что задумал новую книгу, хочет посоветоваться и приедет, как только управится с поднакопившимися делами.
Из письма Лидии Курбовой
«… не изумляйся. Мои пространные послания тебе и другим девчонкам – явление временное, вроде menstruus. Когда всё вытечет, клянусь,