Когда она заглянула в кабинет, чтобы внести оплату за следующий месяц, Веретено задержало её разговором:
– Бану Балиева… Балиева. – Он водил указательным пальчиком по списку имён в журнале. – Редкая фамилия. Вы, случайно, не…
– Нет, – ответила Бану раньше, чем Веретено закончило вопрос. Его лицо стало растерянным от непонимания.
– Что – нет?
– Ответ на вопрос, который вы собираетесь задать, – нет. – Бану откровенно забавлялась.
Веретено приобрело ещё более глупый вид, не будучи привыкшим к такой сообразительности. Но всё же он решил упрямо задать свой вопрос:
– Ты, случайно, не родственница Фарру ха Балиева?
– Нет, – устало ответила Бану. Какие же люди предсказуемые! Все, кто слышал её фамилию, спрашивали о том же.
– Ясненько. А что вам подвигало пойти на сальсу?
Бану ответила, что это было спонтанное коллективное решение. Веретено заметно огорчилось, столкнувшись с непонятными словами, и задало другой вопрос:
– Ну а вообще есть желание продолжать?
– Конечно, – поспешила успокоить его Бану. «Ещё бы, не так часто к нему заявляются танцовщицы с моей подготовкой, небось мечтает, как я во славу его школы ломаю метафорические копья на состязаниях».
Попрощавшись, она вышла. Группа танго уже разминалась во главе со второй помощницей Веретена – отставной балериной непонятных лет (это в её исполнении разминка в своё время привлекла Бану, с ностальгией вспомнившей ненавистные уроки хореографии). В дверях Бану столкнулась с очкастой женщиной, у которой волосы стояли дыбом и были похожи на метлу дворника. Эта прелестная нимфа стремительным шагом, согнувшись и грохоча сапогами на толстой подошве, направилась в раздевалку. «Не хотела бы я столкнуться с ней в словесном поединке», – подумала Бану и ещё раз заглянула в зал, надеясь полюбоваться Учителем на дорожку. Ей показалось, что кабинет, где сидело Веретено, полнится беспокойными тенями, в отчаянии бросающимися на стены, но Веретено вышло оттуда в одиночестве и потушило за собой свет.
Её звали Сабина. Она была третья Сабина в своём школьном классе, пятая Сабина в университетской группе и, к счастью, единственная Сабина на работе. В солидной компании её знали все – она служила секретаршей. Носатая, кривоногая, похожая на тощую всклокоченную ворону в своих вечно чёрных одеждах, она шныряла по офису, истоптала ногами все лестницы – лифты она люто ненавидела, возникала неожиданно перед людьми, как призрак. С ней старались не говорить подолгу, потому что в любой невинной фразе она замечала какой-то неприличный подтекст и страшно негодовала. Всё потому, что совесть у Сабины была нечиста: вот уже год как она сгорала