Знаменитый защитник окружающей среды Гордон Эдвардс быстро установил, что Рэйчел Карсон, пытаясь обосновать свою теорию, ссылалась не столько на научные исследования, сколько на откровенно пропагандистские материалы всевозможных организаций «зеленого» толка. На материалы, которые не имели научного обоснования и были наполнены эмоциями и призывами.
В 1970 году Национальная академия наук США заявила, что «можно по пальцам пересчитать химикаты, которым человечество обязано в такой степени, в какой оно обязано ДДТ… За два года с небольшим этот препарат позволил спасти от малярии 500 миллионов человек».
Лауреат Нобелевской премии, американский агроном и селекционер Норман Борлоуг, получивший ее за разработку зерновых специально для тропических стран, пытался апеллировать к разуму. В Комитете по продовольствию и здравоохранению при ООН он спрашивал: «Что опаснее – ДДТ или голод?». Он обращал внимание на то, что не все так очевидно, что остатки ДДТ странным образом были обнаружены в образцах почвы 1911 года, когда ДДТ еще не производили.
Но никто его не хотел слушать!
Были факты, не укладывающиеся в придуманную Карсон концепцию. Например, было непонятно почему в Швеции в жировой ткани горожан содержится ДДТ больше, чем у сельских жителей, хотя должно было быть наоборот?
Анализ панцирей крабов, живущих в местах сброса городской канализации в Лос Анжелесе, содержали в 45 раз больше ДДТ, чем хитиновые оболочки их собратьев, обитавших по соседству, в оросительных системах рисовых полей, где и использовался пестицид. Это было совершенно необъяснимо!
Однако все, что не укладывалось в теории вредоносности ДДТ, игнорировалось. Развернутая экоактивистами пропаганда в СМИ заглушала любое сопротивление, любые призывы к здравому смыслу.
В эти годы были заложены основы экологического движения, иконой которого стала Рэйчел Карсон. Начали формироваться организационные структуры этого движения. Появление экологического движения стало настолько важным и привлекательным для государственных и общественных бюрократических структур, что здравый смысл, к которому призывали серьезные ученые, был отброшен в угоду выгоде, которую сулили бюрократии запреты ДДТ. Ученые, пытавшиеся сопротивляться этой истерии, подвергались обструкции и гонениям, объявлялись врагами человечества, пособниками капитала, продавшимися за деньги. В пропаганде активно участвовала пресса, для которой любые скандалы становились информационными поводами и возможностями расширять свою аудиторию, свои тиражи, а, значит, и прибыль.
Казалось бы, если есть опасность в том, что ДДТ попадает в пищу, то можно было бы ограничиться запретом использования ДДТ в сельском