И вот незадолго до Песах снова звонит Ошрит:
– Хотели бы вы провести с нами Седер?
– Да, конечно, очень хотим!
– Тогда послезавтра ждем вас всей семьей к 8-ми вечера.
И вот мы на Седере у Ошрит. Собралась большая семья: родители и их трое детей: Ошрит, Рахель и Ицхак со своими семьями. Дети, умытые, нарядные, в нетерпении ждут начала, ведь каждый из них будет участвовать в Седере, они знают, в какой момент и что именно они должны делать. Старшая среди детей 12-летняя Эстер усаживает нас и приносит иллюстрированную детскую книжку о Песах, листает ее и объясняет каждую картинку. Мы мало еще знаем иврит, но картинки, живое личико и ясные глаза Эстер, ее жесты очень помогают нам. Помогает нам и то, что мы прочли книжку о Песах, полученную в ульпане, и прослушали целый урок, посвященный этому празднику.
Но вот все готово. Садимся за стол, на нем белоснежная скатерть, красивая посуда, блюдо для Седера, маца, блюда с едой, вино. Мы сидим рядом с главой семьи, отцом Ошрит, который проводит Седер, напротив – Ошрит с мужем и дочкой. Нам дают Пасхальную Агаду на русском языке и иврите. Все лица серьезны и торжественны, дети внимательно следят за дедушкой.
Седер начался. Чтение Агады прерывается иногда наливанием вина, преломлением мацы и другими необходимыми действиями. Муж Ошрит, Дани приглядывает за нами, если кто-то отстает или убегает вперед, он находит нужную страницу, подсказывает, когда и что есть, когда пить вино. Остальные тоже иногда бросают на нас дружелюбные взгляды, в которых мы читаем, что мы – желанные гости, что делаем все правильно и не должны смущаться. Теплые волны одобрения и заботы окутывают нас, пропадает скованность от незнакомой обстановки, незнакомого языка, мы чувствуем себя как дома.
И я вспоминаю свой родительский дом в Ленинграде. Мои родители не были набожными людьми, но каждый год проводили Седер. В послевоенные 40-е годы, когда еще не было в квартирах газа, в нашей кухне стояла большая дровяная плита. За 2 – 3 недели до Песах пекли мацу. Приходили мамины сестры с мужьями и детьми. Женщины раздвигали наш обеденный стол, замешивали и раскатывали тесто. Мужчины пекли мацу на огромном железном листе на плите. Детвора толкалась тут же под ногами у взрослых. Царила необыкновенно радостная атмосфера, было много шуток и смеха.
В день Седера приходила вся наша родня, отец мой, большой юморист и острослов, становился очень серьезным, надевал кепку, доставал откуда-то тоненькую, с пожелтевшими листами книжечку с чужими странными буквами. Я хорошо помню эту книжечку и сейчас уверенно могу сказать, что она была на иврите. Поглядев на всех