– Здравствуйте, Кирилл Степанович.
– Здравствуй, Саш, газель приезжала? – снимая свое пальто, спросил Кирилл.
– Да, приезжала. Все разгрузили, проверили, подписали и разложили по местам, – отчитался официант.
– По накладной проверили? Все сходится?
– Да, Кирилл Степанович.
– Принеси два кофе и круассаны с сыром, и включи музыку повеселей.
– Хорошо, Кирилл Степанович.
Кирилл открыл кафе сразу после окончания института. Помню, как он встретил меня после защиты диплома, и сообщил, что хочет, чтобы я помог с идеей кафе. Естественно, я согласился, но с условием, что внесу десять процентов и буду иметь процент от прибыли. Кирилл давно мечтал открыть нечто большее, чем просто кафе. Привитое с детства чувство ко всему прекрасному, он стремился воплотить его во всем. Люди, по его мнению, должны не просто сидеть пить кофе, а проникаться атмосферой и открывать в себе что-то новое. Стены украсились черно-белыми пейзажами, и все исписаны афоризмами и цитатами великих людей, книжная полка, журнальный столик с новой прессой, легкая музыка и аромат свежего кофе с круассанами стали изюминкой кафе. Расположение оказалось весьма удачным, недалеко от института, поэтому клиентов хватало. Кириллу нравилось управляться с делами и решать вопросы, он даже подумывал о расширении, а я, получая свои десять процентов, искал себя, и все свободное время и деньги тратил на Кристину.
Кирилл сел напротив и заглянул мне в глаза. Не увидев в них того, что искал, печально выдохнул и провел рукой, по еще не успевшему согреться, лицу.
– Сколько прошло времени? – спросил Кирилл.
«Нисколько», хотел ответить я, но промолчал. Кто придумал, что время относительно? Эйнштейн? Да пропасть ему за это в черной дыре. Я застрял. Застрял в том дне, когда стоял на похоронах, и не понимал, почему Кристина не просыпается. Юная и красивая. Больше ничего не помню. «А ты, Кирилл, не знаешь, сколько времени прошло?». Столько, что сердце успело взорваться, как сверхновая и образовавшаяся пустота сейчас поглощает в себя все, что в нее попадает. Я – ходячая черная дыра. Мне больно. Мне страшно. И у меня каждый день похож на предыдущий.
– Сорок семь дней, – ответил я.
– И что делать собираешься? – кинул в пустоту Кирилл.
– Как обычно.
– Значит ничего.
– Значит.
– Ваше кофе, Кирилл Степанович, – откуда ни возьмись, сказал официант.
Пока нам расставляли принесенный кофе и круассаны, мы молчали. По серьезному выражению лица Кирилла я понял, что готовился серьезный разговор. Это был не первый серьезный разговор за последнее время. Первый состоялся с матерью на кухне. Она твердила, что жизнь не заканчивается и надо двигаться дальше. Потом Кирилл пытался подойти с разных сторон и даже в кино звал, и в клубы, и пьяные откровения после закрытия кафе устраивал, но меня