Амисто коснулся пальцами изящной серебряной серьги в виде искусно исполненной оскаленной волчьей пасти в левом ухе – зверь осторожно держал между острыми клыками некрупный рубин, имеющий совершенно несвойственный таким камням цвет – яркий, огненно-алый, словно бушующий огонь, заключенный в кажущиеся хрупкими грани. Драгоценность послушно замерцала, отзываясь на приказ хозяина, и эльф мягко провел рукой над жаровней, словно гладил невидимое ласковое существо. По металлу скользнула яркая огненная полоса, изогнулась и вильнула длинным чешуйчатым хвостом. Пепел взметнулся вверх, будто от сильного порыва ветра, закружился над углями и неожиданно сцепился пористыми клочьями, приобретая форму и разглаживаясь. Посветлел, по проявляющемуся и восстанавливающемуся письму побежали ровные чернильные строки, написанные размашистым почерком – угловатым и жестким, сразу дающим знать о характере того, кто взял в руки это перо, оставившее следы на сожженной бумаге.
Рин не знал, что он здесь найдет, действовал скорее по наитию, нежели действительно был уверен в своей правоте. В этой жаровне могло быть сожжено все, что угодно – от неудачных составов зелий до каких-то личных записок и описаний экспериментов. Но то, что прочитал советник на восстановленном пергаменте, заставило его нахмуриться и закусить губу. Клаврен не был посвящен в его тайну, как и большинство обитающих в этом замке и за его пределами, поэтому даже не мог предположить, что кто-то сможет восстановить, казалось бы, окончательно и бесповоротно уничтоженное письмо.
Когда он вошел в кабинет Латгардиса, тот стоял к нему спиной и задумчиво смотрел в окно. В руках мужчина держал сделанный из черного золота венец и несколько раздраженно вертел его, то и дело укалывая пальцы об изящные, но острые выступы. Заслышав звук открывшейся двери, он обернулся, нахмурился, но когда понял, что это Рин, даже слегка улыбнулся и наклонил голову.
– Что-то опять случилось?
– Почему ты мне не сказал? – Советник положил на стол письмо, по которому то и дело проскальзывали оранжевые полосы, словно плотная бумага тлела изнутри, но все никак не могла вспыхнуть.
– Что это? – Император взял в руки послание и вчитался. Брови изумленно взлетели вверх. – И он так просто все оставил?
– Нет, – односложно ответил амисто и скрестил руки на груди, ожидая ответа.
Латгардис скользнул настороженным взглядом по хмурому лицу друга, заметил горячие искорки, вихрем кружащиеся в рубине, вделанным в серьгу, и тяжело вздохнул. Разжал пальцы – эльф повел бровью, и бумага вновь рассыпалась пеплом, тонким слоем серой пыли осев на столешнице.
– Он дал им карту «червоточин», – амисто раздраженно сверкнул глазами. – Ты преследовал их до самой точки перехода и знал, что