Нельзя сказать, чтобы все это так уж сильно тяготило: напротив, несмотря на массу нервов и сил, отдаваемых делу, Петрович любил свою работу. В свою очередь на предприятии его ценили как справедливого и толкового руководителя. Подчиненные немного побаивались, но даже самые нерадивые, которым он частенько устраивал разнос, несомненно, уважали. Коллеги были уверены, что в случае экстренной ситуации, когда потребуется незамедлительно принять решение, именно Константин Петрович сможет трезво оценить обстановку и найти единственно правильный выход. В то же время он всегда оставался человеком и никогда не пользовался своим положением, чтобы унизить кого-то или сорвать плохое настроение.
Немного иначе обстояло дело с семьей, где Константин Петрович был скорее советчиком и наблюдателем, но отнюдь не руководителем. Так повелось, что последнее слово всегда оставалось за супругой, независимо от того, касалось ли дело бытовых вопросов, воспитания детей или планов на отпуск, который они с Марией Александровной неизменно проводили вместе. Со стороны казалось, что супруги живут душа в душу и не знают печали, однако, как ни удивительно, за тридцать совместно прожитых лет, они так и не смогли понять и принять друг друга. Нет, они по-своему любили: супруга заботилась о нем и порой даже жалела, а он в свою очередь восхищался ее умением вести быт и находить красоту в обыденности. В молодости они много времени проводили вместе и умели быть нежными друг с другом. Но не было главного – родства душ и взаимопонимания: они по-разному относились к жизни, по-разному видели будущее и строили настоящее – как будто плыли в одной лодке, но гребли в противоположные стороны. В первые годы супружества такие вещи воспринимались как должное и даже вызывали любопытство – непохожесть вкусов и привычек вносила разнообразие в их спокойный и надежный союз. Со временем некоторые различия стерлись, другие уступили место новым, а иные стали причиной постоянных споров и серьезных разногласий. К зрелым годам супруги научились просто не замечать недостатки друг друга и игнорировать мелкие расхождения, хотя конфликты были неизбежны – раздражение и недовольство потихоньку накапливались и порой выливались в бурные ссоры с битьем посуды, истериками и решением «срочно разойтись». Но поутру эмоции всегда остывали, и в доме вновь воцарялось спокойствие.
Все бы ничего, но время от времени в голове Константина Петровича проскальзывала мысль, что, возможно, на протяжении многих лет он проживает не свою, а чью-то чужую жизнь… Эта мысль не давала ему покоя.