Тогда зачем разглядывала визитку, будто какую-то диковинку или же улику – неоспоримого доказательства произошедшему? Проверяла себя на прочность? Искала подтверждения случившемуся, в том числе и логическое объяснение своим не унимающимся чувствам? Пыталась понять, насколько тянула моя симпатия по десятибалльной шкале к этому англосаксонскому красавчику и куда вообще всё это могло привести, если я всё-таки рискну воспользоваться имеющейся информацией и позвоню на один из указанных в визитной карточке номеров?
«Найджел Николас Астон» – если я, конечно, не ошиблась и правильно прочла отлитые тёмным золотом латинские буквы поверх матовой бумаги с неопределимой на ощупь фактурой: то ли кожи, то ли латекса, то ли даже лепестка розы. Надо сказать, такую визитку я и видела, и держала в своих пальцах впервые в жизни (это чуть позже я узнаю из интернета, что для неё использовалась дорогостоящая дизайнерская бумага под названием «touch cover»). Естественно, данное имя мне ничего не говорило. Только лишь притягивало к себе мой взгляд снова и снова, заставляя его перечитывать раз за разом, пробуя буквально на язык и будто бы привыкая к его непривычному для слуха русского обывателя звучанию.
«Не то, чтобы специально, но, увидев вас, попросту не смог сдержаться.» – и, похоже, меня действительно не слабо так затянуло в эту гипнотическую воронку из воспоминаний, ароматов, голоса и ощущения близости этого чёртового Найджела Астона. Если меня никто сейчас не одёрнет…
– Ковалёва! И что ж вы там такого интересного разглядываете, раз за всё это время так и не удосужились поднять головы и, хотя бы для приличия, поздороваться со своим преподавателем? Конспектировать урок вы тоже собираетесь сегодня в уме или в прострации?
Когда я это наконец-то сделала – таки оторвала взгляд от заколдованных букв и цифр и подняла и глаза, и голову на знакомый мужской баритон, обращавшийся ко мне со стороны кафедры – то тут же невольно осеклась и даже малость оцепенела. Меня и в самом деле только что выдернули из несвойственной для меня прострации. Окружающая в классе тишина и незамеченный мною приход нашего любимого препода Виктора Юрьевича Самойлова говорили об этом куда более красноречиво, чем тот же голос недовольного моим поведением учителя и его всегда такое скупое на какие-либо эмоции лицо.
– Эмм… простите, – и то что я пролепетала в ответ, совершенно не задумываясь, как и что именно, тоже шло в разрез моему привычному для однокурсников поведению. В общем, что-то изначально пошло не так и принялось раскручивать свой маховик хаоса с нарастающей прогрессией и явно против часовой стрелки.
Не помогли и мои последующие попытки влиться в общий процесс урока. Отложенная от греха подальше визитка хоть частично и выпала из моего внимания, зато связанные с ней воспоминания, включая ложное ощущение навязчивой близости треклятого незнакомца, продолжали окутывать, как и моё сознание, так и всё тело. Сказать,