1
Люблю тебя, мой Тель-Авив!
Гулять по улочкам пустым,
Когда в душе любви прилив,
И перезревших чувств отлив,
И шторм в подкожной бухте…
Люблю ночной твой мягкий бриз,
Прохладу в дом несущий,
Плеск тихий волн и кипарис,
Уснувший в лоне лунных риз,
Закутанный, как в юхте.
Люблю прибой, толкущий брег,
В лицо – плевки солёных волн —
Скитальцев моря, как абрек,
Неустрашимых, их набег
На пирс, разлёт на кнехте…
Валентина Бендерская
Мой Тель-Авив, уже родной!
Трепещет сердце в платье,
Когда лечу к cебе – домой,
В шум окунаюсь с головой —
Он день и ночь на вахте!
2. Улица Буграшов
К морю шагаю по линии Буграшов.
Пятидесятый размер —
Шорты на мне, наизнанку шов
Майки в полоску… Сер,
Вида невнятного и неопрятного —
Брусчатый гобелен…
Да неприглядна для глаза залётного
Старость потёртых стен.
А я шагаю свободно, и дорог мне
В меру горбатый наст,
Ставни из прошлого, прошлая жизнь в окне —
Невозвратимый пласт…
Тянутся к небу, собою любуются,
Чтя городской кряж,
Новые башни, держа фасон улицы,
Носом уткнувшейся в пляж.
Видные домики – чистые, гладкие,
Только совсем другой
Стиль оголяется: нищий загадками
И, к сожаленью, немой…
Масада
В земле природы обветшалой,
Покрытой пылию веков,
В расщелине годины шалой
С прозреньем веры запоздалой
Утихли натиски врагов.
Солёно-горькая водица,
Разлом заполнив до краёв,
Туркизом призрачным искрится,
Манит, но ею не напиться,
Не напоить земли покров.
В сей чаше ветры одичали,
Здесь ненасытная беда
Со злом трагедию зачали,
Здесь слёзы высохшей печали
Окаменели навсегда.
На свидание к Нерею
1
Этот плеск политонный,
Этот гул моногамный[3]
Архаичного лада
Несмолкающих волн
Исполняет бессменный
В темноте инфернальной,
Как и в звёздном каскаде,
Дирижёр Орион.
Я к Нерею пришла
За его вдохновеньем.
На до блеска натёртый
Песчаный паркет
Солнце ночи – Луна —
Разливалась свеченьем,
Наблюдая за мной
В одноглазый лорнет.
Я – единая, кто
В вечер праздника Песах
Не читала молитв.
На концерте стихий
В полулетнем пальто,
Как участница в пьесах
Первожёнки Лилит,
Примеряла палий.
Но блеснул Орион
Обаяньем