Ода к Радости в предчувствии Третьей Мировой. Александр Яблонский

мы не видели. Даже на суде. Уж на что Борис Аркадьевич, адвокат, съевший всех собак в своем деле, асс старой школы, патриарх, никогда с этим не сталкивался. Лишь руки недоуменно разводил: это ж не мать… Долго мы голову ломали. Сидоренко, помнишь такого? Сидоренко всё настаивал: надо сажать. Даже если невиновен, надо сажать. Чтобы другим неповадно было, и процент раскрываемости выше. Тем более что отец этого паренька в Администрации сам знаешь кого работал. Проявить, значит, принципиальность и – невзирая на лица. Тогда это было модно. Мы были против. На тормозах дело было не спустить. Шума получилось много. Хотя даже прокуратура предлагала дело закрыть за отсутствием события преступления или состава преступления, или по каким другим причинам, не упомню. Все были против, кроме Сидоренко. Так чем дело закончилось? – Вот именно! Дали по максимуму. А на пересылке его пришили. Всё оказалось гораздо сложнее. И примитивнее. Ведь у нас как: чем сложнее проблема, тем примитивнее способ ее решения. Гордиев узел уже развязываем не топором, а заточкой. Или малой войной (но с большой кровью и непредвидимыми последствиями). Так и здесь.

* * *

      – Ваш батюшка хорошо вас выучил. Такого мастерства я давненько не видывал. Однако вы изрядно завшивели.

      – Виноват, ваше высокопревосходительство.

      – И левой также можете?

      – С обеих, ваше высокопревосходительство.

      – А ежели спрошу исполнить.

      – В любой момент, ваше высокопревосходительство.

      – На счет «три».

      – Фуражечку жаль, ваше…ство.

      – Ничего, у меня ещё одна есть. С германского. Вот ее я берегу. В ней и погибну. Раз. Два…Три!

      … Кутепов как в воду смотрел. В этой – старой фуражке «с германского» его и взяли.

      – Да, вы, батенька, виртуоз. Как звать вас, поручик?

      – Николай… Аристархович.

      – Кто полковой командир?

      – Генерал-майор Скоблин, командир Корниловской дивизии.

      Кутепов усмехнулся. «Была дивизия, да сплыла. Под Большим Токмаком и Каховкой полегла», – возможно, подумал он. Или просто усмехнулся, глядя на безусого виртуоза.

      – Я с ним переговорю. Нельзя с такими талантами оставаться здесь. Он позаботится об отправке вас на материк. Вернее, его супруга. Надежда Васильевна большой мастер дела устраивать.

      Помощник Главнокомандующего опять чуть усмехнулся в усы.

      – Этого никак не возможно быть, ваше высокопревосходительство! Это есть дезертирство. Я же в 1-м Ударном полку с Кубанского похода. Меня сам Лавр Георгиевич заприметил за стрельбу.

      – Вот именно. Дезертирство оставаться здесь с таким мастерством. Уникальным. С этим даром и уменьем вы ещё должны послужить Родине. И послужите в нужный момент.

      И опять Александр Павлович Кутепов как в воду смотрел.

* * *

      3 сентября 1929 г.

      Дорогая Белинда, мой возлюбленный дружок, шелковые волосы, добрый день, доброе утро! Пишу тебе, и сердце мое бьется в волнении и