У Судьбы на поводке. Виктория Воронова

упахивался так, что сил оставалось только доползти до кровати и упасть в нее до следующего утра. Каждую ночь я проваливался в черную бездну и по звонку будильника выныривал из нее. Но своего я добился – Катя перестала мне сниться, совсем. Усилием воли за несколько месяцев мне удалось вытеснить этот образ и воспоминания о прошлом в какой-то старый пыльный чердак в моей голове. И тогда родился на свет тот Дмитрий Ланге, которого знают мои коллеги и партнеры – жесткий, зачастую бескомпромиссный, требовательный и хваткий, не терпящий чужую глупость и раздолбайство, и никогда не прощающий предательства, не знающий снисхождения к чужим и своим слабостям.

      Внезапно приходит смс – Ромка появился в сети. Немедленно набираю его:

      – Привет, узнал?

      У Ромки хорошая память на голоса. Он меня узнал и довольно ржёт:

      – Что, не терпится сплетни узнать?

      – Есть такой момент. А то уеду, так и умру в дороге от неудовлетворенного любопытства.

      Ромка вздыхает и уже совсем другим тоном говорит:

      – Ну история там так себе, мутная какая-то. Зачем тебе вообще вдруг понадобилось сейчас всё это поднимать? Столько лет прошло, всё быльем поросло.

      Мне не нравится его тон и не нравятся его слова. Что-то по-прежнему не дает мне покоя.

      – И всё-таки?

      – Ну как хочешь. Катя лежала в больнице одновременно с Олесей на сохранении. Это было в сентябре. Ее то ли изнасиловать пытались, то ли изнасиловали. Она в тот момент уже беременная была, уж не знаю точно, что там случилось, но выбросили ее из машины, хорошо хоть не на полном ходу. Не знаю, какими были последствия, но ребенка она хотела сохранить, судя по всему. Неизвестно, сохранила ли – с тех пор ни я, ни Олеся Катю больше не видели. Больше подробностей не знаю, да и эти Олеське не от Кати известны – это медсестры сплетничали, а уж откуда им было известно, понятия не имею. Может, вообще неправда все это, сплетни они и есть сплетни. Так что с меня взятки гладки – за что купил, за то и продаю.

      Чувствую, как в тугой узел скручиваются кишки – все нутро как будто льдом изнутри подернулось. Какая-то тварь подняла руку на мою Катьку. Представляю то, что с ней, возможно, произошло или могло произойти, и чувствую, как обжигающий лёд ползет все дальше – от солнечного сплетения прямо к сердцу, к ногам и рукам. Я получил ответ на вопрос, но этот ответ породил новые вопросы. Пытаюсь выжать из Ромки максимум информации:

      – А кто-нибудь навещал ее, пока она в больнице лежала?

      Слышу, как Ромка спрашивает у Олеси. Та громко говорит, прямо в Ромкин телефон:

      – Женщина какая-то приходила все время, видимо мать. И еще девушка забегала – среднего роста, шатенка с синими глазами, такая шустрая.

      Ну с этой посетительницей все ясно. Кстати, вот она выходит из Катиного подъезда.

      – Это Светка, подружка её.

      – Возможно.

      – А больше никого и не было.

      – А того, кто ее из машины выкинул, нашли?

      – Вроде бы и не искали. Мне кажется, что