Глава 6
Если б не манеры, я мог стать «первым парнем на деревне». По вечерам мы собирались компанией и пели под гитару. Я играл как бог. Скромностью не страдаю. Ну, по крайней мере, в нашем дворе равных мне в этом не было. Девчонки часто говорили что-то типа: «Если бы я слышала только, как ты поёшь, то влюбилась бы». Имелось в виду, если бы не знала, какой ты придурок, если бы ты вообще не раскрывал рта кроме как для пения, если бы то, если бы сё. Слишком много если… Но пел я действительно отлично. Слезу вышибал на раз-два.
Тем вечером мы тоже сидели во дворе. Я перебирал струны, настраивая инструмент. Со мной рядом Малой – ещё один чел, с которым мы нашли общий язык. На тему музыки, конечно. Он был фанатиком. Днём и ночью подбирал что-то, учил соляки. И всё равно получалось у него хуже. У меня хороший слух, и я мог на лету поймать любую мелодию, воспроизвести, как будто заранее знал аккорды.
К нам пришвартовались ещё ровесники Малого: Диман и две девчонки – одну я впервые видел, вторая с нашего двора, Оль-калека (это я так её обзывал). Все они учились в девятых. Мы сидели на детской площадке возле моего подъезда, на скамейках. Серж сие мероприятие игнорировал.
– Жек, а спой «Глаза зелёные»! Ну, плииз! – умоляла Олька.
Не буду говорить, что ей ответил, считай – вырезано цензурой. Она обиделась. Всегда, когда пел эту песню, у неё зеньки блестели, будто прям вытекут. Отвратное зрелище.
А сам задумался. Глаза зелёные. Опять она. Инка в моей тупой башке, как её выбить-то оттуда?
На меня точно что-то напало, какая-то гадость, поскольку внезапно для себя даже завыл «Возьми моё сердце». Все начали подпевать, да так с душой прям, на разрыв. Я очухался и вместо второго припева зарядил «Цыплёнок жареный, цыплёнок пареный», за что тут же словил по козырьку своей бейсболки. Да простят меня поклонники Арии, стал коверкать тексты их песен, орал как резаный, кривлялся, пошлил и ржал словно конь. У окружающих кончалось терпение.
– Ну Жек, спой хоть что-нибудь по-нормальному! – жужжали они.
И я затянул Металлику «Nothing Else Matters». С английским у меня было всё в поряде, спасибо папе. Оль-калека пустила слезу. Вторая барышня глядела с таким восхищением, что, если бы мне не было так хреново, оставил бы ей автограф на лбу. А почему мне было так хреново? Сам не знаю. Может, потому, что я заметил две знакомые фигуры в глубине двора? Конечно же, я узнал их. Это были Серж и Инна. Они двигались, держась за руки, и, похоже, наслаждались общением.
Когда с улыбками подошли, я не переставал петь. Даже глаза закрыл. Гитара выдавала бесподобные звуки. Я не чувствовал струн, казалось, она сама поёт. Мой голос вторил её голосу. Сердце ныло.
Не видел, как смотрела Инка, но чувствовал её тяжёлый взгляд. А когда закончил, все зааплодировали, гады. Пришлось театрально раскланяться.
– Да ты певец! – ковырнула красотка.
Я срифмовал матом. Непонятная злость кипела во мне. Это называется ревность? Передал инструмент Малому и закурил. Серёга познакомил Инку со всеми.
– Твой брат, зараза, поёт как соловей! До мурашек пробирает, –