Я наорал на них так, что Диман чуть на молекулы не рассыпался, а Малой побагровел от злости.
Смысл моих пламенных речей состоял в том, чтоб они не занимались навешиванием ярлыков и хомута на мою шею. И отклонения психики этой чокнутой – исключительно её личные неприятности.
– Ладно, мне пора, – засобирался «вдруг» Диман.
Малой не шевелился, видел, как он сжимает кулаки.
– Мы просто хотели предупредить, чтобы ты знал. Она записку оставила для тебя, меня попросили передать, – и он сунул мне в руку смятый листочек.
Интересно, кто это такой добренький? Хотят мне приписать доведение что ли? Я отмахнулся.
– Засунь себе знаешь куда…
Ещё немного и двинул бы…
– Жек, дурак, возьми! И будь осторожней, у неё брат старший…
– Да иди ты лесом! – психанул я и, нарочно задев Малого плечом, направился домой.
Как же меня всё бесило! Ещё пугать вздумали! Да мне сдохнуть не страшно! Только не нужно сваливать на меня. Чувство вины – тяжелейшее из всех. С этим я не мог справиться.
Дома выпустил пар, разнёс комнату, разбил телефон со всеми непрочитанными. Потом врубил на полную музыкальный центр и рухнул в постель.
Что творилось со мной, описать сложно. Будто бензопила внутренности крошила. Тяжёлые мысли пожирали мозг. Ссора с братом, разбитый нос Инки, выходка Малявки – в башке всё смешалось и взорвалось, как кусок тротила.
«… блаженный свет в конце тоннеля – лишь товарняк, несущийся навстречу…» – повисли в воздухе слова знакомой песни.
Глава 17
Был хмурый ноябрьский вечер. Мы прятались от непогоды у Малого.
На вытертом велюре старенького дивана умещалось сразу три «центра тяжести»: мой, Катюхин и Оль-калеки.
Малой сидел по-турецки напротив нас, в руках его скулила гитара.
Я уткнулся носом в Катькин затылок, наслаждаясь приятным запахом золотистых локонов. Обнимал сзади, скрестив руки на её животе. Настроение было отличное. Днём мы ходили в парк, где от души побесились, швыряя друг в друга хрупкими комками первого снега. И пусть он до темноты растаял, зато успел раскрасить наши лица такими же чистыми светлыми улыбками.
Мне было хорошо с Катькой. И совсем уже не важно, что толкнуло меня прийти к ней тогда. Мы начали понимать друг друга. Она оказалась не такой уже безмозглой, как решил поначалу. Ей нравилась та же музыка, мы были словно на одной волне и не скучали даже наедине.
Эта Мелочь разбудила во мне чувства, о существовании которых я раньше и не подозревал. Нет, не любовь, конечно. На такое я вряд ли способен. Но до встреч с ней я не думал, что так приятно бывает просто валяться в обнимку, слушать музыку и чувствовать дыхание рядом. Какая-то романтическая чушь поселилась в моей башке.
– Как жаль, что каникулы кончились. Завтра в школу уже, – сокрушалась Катюха.
– Ох, да! Вообще неохота, – вторила Олька.
– Сейчас начнётся! Уроки, домашки, сплошной напряг…
Меня