События развернулись настолько стремительно, что обдумать и проанализировать удалось только сейчас, спустя пару часов и полбутылки виски. Забыл про лед, пил так, и вкуса не чувствовал.
Завалился в кабинет, снял запонки и закатал рукава. И просто пил, сидя в кресле.
Он не понимал в полной мере того, во что влез. Не понимал.
Не осознавал ни черта.
Сколько ей сейчас? Двадцать шесть – двадцать восемь? Больше? А, может, меньше? Он бы у нее сам спросил, но посмотреть ей в глаза просто не сможет. Стыдно.
Ему, взрослому, самодостаточному мужчине, добившегося всего в этой жизни самостоятельно, стыдно перед молоденькой девчонкой… Пусть их жизненный опыт разнится, не в этом суть, и он более, чем уверен, что свой выбор профессии она сделала осознанно, это не значит, что он понимает или одобряет, хоть и на его одобрение ей плевать. И это не отменяет личного стыда перед ней.
Дима будет защищать его ценой собственной жизни.
Теперь он это понял четко. Именно сегодня.
Она могла сказать, что хочет все проверить на нем самом или на ком-то из парней, но не стала. Сама встала, добровольно, под дуло пистолета. Ведь знала…знала же, что этот ублюдок выстрелит, и все равно сделала это.
Почему он раньше об этом не думал. Точнее, думал, но не понимал насколько это ужасно(и самолюбие тут ни при чем), что эта девочка, еще совсем молодая, может погибнуть, защищая его жизнь, потому что это ее работа?!
От выпитого алкоголя тело поплыло, отяжелело, и он вряд ли сейчас сможет подняться с удобного кресла.
Еще один глоток, но уже не из стакана, а прямо из горла, – кощунственно, по отношению к благородному янтарному напитку, но плевать он хотел на это. Он отчего-то горевал и пытался это горе, ему самому не ясное и не понятное, запить.
Не получалось, правда.
Может позвонить Дрозду и сказать, что они справятся сами?
Сегодня, после услышанного смеха и ее безумного взгляда, Шрайман понял, что, если с ней что-то случится, по его вине, он себе этого не простит. Не сможет.
Не должны маленькие девушки, с болью в глазах, играть в опасные игры взрослых мужиков,– это неправильно.
И ему бы очень хотелось бы знать, кто научил ее играть в мужские игры. Почему она стала такой? За кем гонится? От чего бежит?
Обдумать, зачем ему это, и почему так волнует, не успел.
Дверь без стука открылась, и в нее вошла она,– причина его душевных метаний.
Окинула Игоря долгим взглядом, скривилась при виде почти пустой бутылки виски, но в комнату прошла, еще раз огляделась, уже более внимательно, и присела на соседнее с ним кресло, точнее, развалилась на нем и еще ноги в берцах на стол закинула.
Круто!
Ему, этот ее жест понравился.
Еще и зубочистка между губами зажата и глаза горят каким-то таинственным светом.
Дерзко. С вызовом.
Все в ней,– вызов.
Эта поза. Зубочистка. Берцы. Джинсы и растянутая футболка. Кобура с пистолетом, из которого в нее же и стреляли.
Не