– Эй, эй, Даня, погоди! Ты адрес-то знаешь? Может, тебя встретить или типа того?
– Не стоит, – поморщился Рябин, все-таки нажимая красный значок на экране. – Типа того…
Он нечасто появлялся на различных тусовках. Но сейчас Дане почти невыносимо хотелось выпить, а еще лучше – напиться. И хоть недолго не думать о Людмиле Алексеевне, ее совиных глазах и следах осыпающейся дешевой туши под ними. Увы, дома алкоголя было не найти. Единственная бутылка коньяка предназначалась для деловых партнеров отца, и трогать ее строго-настрого запрещалось. Даню не прельщала компания подростков, с которыми он и так виделся каждый день. Но даже это сборище было лучше, чем альтернативное ему одиночество.
Адрес он знал. Как-то помогал классному руководителю с документами, заодно и адреса одноклассников выписал. Тогда Рябин еще надеялся, что приживется в новой школе. Теперь от несостоявшихся друзей ему нужны были лишь халявная выпивка да место, где ее можно будет употребить.
Вбив название улицы и номер дома в поисковик, Даниил последовал извилистой линией узких улочек. Эти места были ему неплохо знакомы, когда-то здесь жили бабушка с дедом, пока отец не разбогател и не купил им несколько лет назад частный дом. Вот и милая сердцу шестнадцатиэтажка, уютный дворик с новой детской площадкой – плодом кампании по развитию городской среды.
За восемь лет район претерпел много преображений. Новые магазины вместо старых палаток с «горячим чаем, кофе, беляшами», просторные парковки вместо пустырей, небольшой сквер, которого раньше не было.
Но если приглядеться внимательнее, или хотя бы сделать несколько шагов в глубь квартала, становится ясно: по сути не поменялось ничего. Все те же бомжеватые старики, рыщущие в поисках пустых бутылок, надписи на стенах из серии «Ленка К. – ш**» и кучи мусора в самых неожиданных и непредназначенных для отходов местах. Бескультурье и запустение подобно сорнякам прорастали на любой почве, и никакая показная программа благоустройства не могла с ними справиться.
На ум Дане невольно пришла фраза из знаменитого произведения Булгакова насчет разрухи в головах, а не в клозетах. Произнесена она была почему-то не интеллигентным голосом Евстигнеева[5], а вкрадчивым юным голоском русички. От этого Даню так передернуло, что несколько человек, стоявших вместе с юношей на переходе, невольно покосились на него, как на припадочного.
«Да идите вы к черту!» – окончательно срываясь на весь белый свет, подумал школьник и шагнул на дорогу, едва светофор переключился на зеленый.
Несколько автомобилей успели притормозить заранее, но водитель едущей по третьей полосе ««Хонды»» то ли решил пролететь в последний момент, то ли и вовсе не собирался уступать дорогу пешеходам. Даня успел отскочить, прежде чем взвизгнули тормоза, и что-то удалило его в бедро и правый бок. Не среагируй парень – его бы пришлось соскребать с асфальта.
К