– Привет, бандитка, – с нежностью ответил папа. – Тебе в десанте надо было служить, а не палубу драить.
– Софи побудет с тобой. Мне в полицию надо.
– По тому… с гарпуном?
– И по второму, с ракетой.
– Не задержат? – в голосе папы была тревога.
– Не должны. Вроде… – после паузы произнесла мама.
Они были похожи на шпионов.
– О чем вы говорите? – заныла я.
Мне ответил папа:
– О том, что ты останешься со мной.
– А мама?
– У мамы есть дела в городе.
Мамы не было долго. Я уже успела поесть. Девушка в белом халате приносила мне бульон в кружке и бутерброды с сыром. Почитала скучную газету. К папе несколько раз приходили врачи и делали какие-то процедуры. Папа разговаривал с ними по-испански и даже, судя по голосу, шутил. Иголки из него вынули и трубки убрали. А мамы всё не было.
Потом я свернулась в кресле и задремала. То ли сквозь сон, то ли мне причудилось, но я слышала папин разговор с каким-то мужчиной. Говорили по-английски:
– Ты же знаешь, Ник, в покое вас теперь не оставят. Даже если в суде всё сложится удачно.
– Мы уйдем из этих мест.
– У картеля руки длинные. Без программы они всё равно вас найдут. Не упрямься, Ник. Впервые вижу человека, который отказывается от программы. Поселитесь где-нибудь в Техасе или Орегоне. Хороший дом, приличная работа. Что ещё человеку нужно? Ты ведь раньше вроде архитектором был?
– Инженером, – произнес папа после недолгого молчания. И добавил: – Судостроителем.
Когда папа выздоровел и смог ходить, мы почему-то никуда не ушли, жили в гостинице и ждали какой-то суд. Когда он случился, то оказался мучительно долгим. Меня приводили в огромное серое здание и оставляли в скучной комнате, где я томилась целые дни, читая, рисуя или просто разглядывая узор на ковре. Со мной вместе всегда была женщина в форме. Когда я пыталась поговорить с ней, она отвечала мне приветливо, но на испанском языке. Я не понимала ни слова и бросила все попытки общаться с ней.
Однажды вместе со мной сидел мальчишка. Лохматый, с фингалом под глазом. Он был старше меня, но я была рада любому собеседнику. Тем более что мальчишка говорил по-английски.
– Ты кто? – спросила я его.
– Я… человек, – ответил он растерянно.
– А что ты делаешь здесь? – не унималась я. – Тебя судят? Ты с кем-то подрался?
Мальчишка покраснел до самых корней волос, мне показалось, что он сейчас или заревет, или стукнет меня.
– И что ты такая любопытная? Своих дел нет?
– Совсем нет, – вздохнула я. – Мамочка и папочка целыми днями судятся. Такая тягомотина!
Мальчик вдруг обмяк и сказал уже спокойнее:
– У меня тоже. Разводятся. Уже полгода. Имущество делили. Теперь меня делят.
Я ужаснулась:
– Разве можно делить живого человека? Тебя резать будут?
– Уж лучше бы резали! –