Или, перевод А. Флори (2007):
Весь мир – театр, и люди в нем – актёры.
Идут на авансцену, чтоб сыграть
Семь актов всё одной нелепой драмы
И навсегда уйти в кромешный мрак.
(Источник: Интернет)
Но почему? Ведь в приведённом выше тексте оригинала нет упоминания «театра». В английском языке есть точное слово «theatre» и многозначное «stage». Первое употребляется только в значении «театр», а второе употребляется в значениях, являющимися составными частями театра, т.е. «сцена», «подмостки», «спектакль», «пьеса», «постановка». Очевидно, что Шекспир, если бы желал выразить свою идею здесь и в одной фразе, воспользовался бы словом «theatre». Кроме того, в пятой строке, приведённого отрывка из монолога Жака в оригинале, Шекспир указывает на тот «stage» из первой строки – «his acts» (его акты) – так как ни одно из других существительных предыдущего текста не может иметь «актов», чтобы не превратить этот текст в бессмыслицу. Поэтому этим указанием Шекспира исключаются такие значения «stage», как «подмостки», «сцена», а тем более «театр», и оставляются только значения «спектакль», «постановка», «пьеса», которые только одни и могут делиться на «акты», связывая этим смыслы начала и продолжения.
И в переводах мы видим, как переводчики, прекрасно понимая это, пытаются связать «театр» и «акты», вводя от себя промежуточные указания на «пьесу» (П. Вейнберг, Т. Щепкина-Куперник), «драму» (А. Флори) или даже «жизнь» (В. Левик). При этом все, как один, упускают из вида, а скорее, просто уже не находят места, чтобы внести ещё одну связку в текст, что «актёры» в «театре», конечно могут «иметь входы и уходы», но совсем не в том смысле, который имеют эти «входы и уходы» в «спектакле» или «пьесе». В первом случае смысл сказанного указывает на некие потайные личные двери в здании «театра», что противоречит конструкции «театра», где, конечно же может быть несколько тайных дверей, но, опять же, не столько, чтобы – для «каждого актёра», что, в конечном итоге, делает сомнительной фразу в целом. Во втором случае, указание на «входы и уходы» актёров в «спектакле», «постановке», «пьесе» – вполне логично и представляет в них процесс действия актёров, которые выходят в начале роли и уходят, закончив свою роль. Однако, видимо, считая, что красивая фраза в начале, которую не обязательно связывать ни с «входами и уходами», ни даже с «актами», «вытянет» на себе в связке с именем Шекспира весь остальной текст, переводчики пренебрегают зрителем, который, желая услышать подлинного Шекспира, удивляется, как много тому пришлось «нагородить», ради одной хорошей фразы.
Очевидно, что этого бы не было, если бы «stage» сразу было бы ими переведено, хоть даже так, как они потом добавляли, пытаясь сохранить связность смысла. Но тогда, вот – печаль, пришлось бы пожертвовать красивой фразой в начале, но зато, казалось бы, восстановить подлинную идею Шекспира, хоть и не настолько красивую. Почему же переводчики, всё-таки, идут на, казалось бы, очевидное искажение текста Шекспира?
Ответ находится в предыдущей реплике Старого Герцога, на которую Жак и отвечает своим монологом.
Thou seest we are not all alone unhappy:
This wide and universal theatre
Presents more woeful pageants than the scene
Wherein we