Как только дверь захлопнулась, Макс его спросил:
– И все? А где «спасибо»?
Герман пожал плечами:
– «Спасибо» у меня получишь. Ай да, ко мне ночевать.
Предложение Германа просто отогрело душу Макса. Он тут же все свое негодование забыл. Перед его глазами стояли рагу тети Даши и творожные пончики.
Только почему-то при мысли о Шуре совесть Макса ныла. Словно он сам обещал друга для нее беречь.
– Глупость какая-то!
– А я не согласен! По-твоему, Шуре петь и танцевать с другими можно, а мы с Наташей в спектакле глупо выглядим? Где логика?
Макс тысячу раз пожалел, что ушел в свои мысли, и сам себе ответил вслух. Теперь полночи он слушал доказательства Германа, что они с Натальей смотрятся оригинально, и она отлично играет роль Золушки.
Каждое утро Шуры начиналось, с дикого сонного состояния и борьбы с дремотой на доброй половине урока Силента. Затем она просыпалась с новым открытием, которого иногда вообще не понимала. В этот раз она почти все занятие с Силентом проспала, лишь в самом конце ее вдруг осенило: «Вчера Герман так и не позвонил! Он обещал, но не позвонил!».
***
Внезапно сердце Шуры уколола жгучая тревога, и до того этот укол был глубокий, что Шура все уроки думала, почему Герман ей даже не написал эсэмэс. Она все последние моменты с ним вспомнила, но ничего в голову не приходило такого, что его обидело бы. Она ничем его не обижала, и расстались они так романтично. Он ей улыбался и прошептал: «Возвращайся ко мне». Даже тогда Шура гадала, послышалось ей это или нет. Только ветер ей никогда не врет. Она сразу воспользовалась магией ветра через браслет Вихря. Ветер повторил ей все сказанное Германом слово в слово.
Счастье она ощутила тогда? Нет.
Удивление и страх.
Она боялась разочароваться. Вдруг окажется все это розыгрышем? Вдруг это все неправда?
Теперь он не звонит… В то, что он забыл ей позвонить, Шура не верила. Герман ничего никогда не забывал. Не успел? Не смог? Вряд ли. Он отлично знал про ее ночные бессонницы, мог бы и поздно позвонить или хотя бы написать.
Может, с ним что-то случилось?
Да нет. Она бы непременно почувствовала это. «Что-то происходит с ним, только что?», – думала она.
– Так, что ты можешь нам рассказать?
Наконец, она услышала голос ректора Даниила. К счастью, он спрашивал не ее, а Лизу. Лицо Лизы моментально побледнело. Щека от неуверенности немного дрожала, а взгляд ее сделался испуганным.
– Мой личный символ… – голос Лизы, словно забился песком, и она раскашлялась, при этом умоляюще смотрела на Шуру. Шура же оставалась безразличной, но под давлением Лизы посмотрела на нее с психозом: «Не глупи! Я тебе все сказала!».
Лизе одна одноклассница подала