Я говорю водителю доставить машину в мастерскую моего приятеля в Пасадене, называю ему адрес и смотрю, как мой «Порше» исчезает в потоке машин, сидя на спине ярко-желтого грузовичка, по борту которого тянется надпись «Tim’s Tow-n-Haul»[6].
– Вы готовы? – спрашивает официантка, кивая в сторону своей машины.
Не говоря ни слова, я залезаю на пассажирское сиденье и вдруг понимаю, что понятия не имею, как ее зовут, и черт меня побери, если я помню, что она говорила сегодня утром во время моего завтрака.
Мои мысли тогда были совсем не об этом.
У меня не было времени на любезности, разговоры ни о чем и уж тем более на то, чтобы запомнить имя какой-то девушки, которую я, как предполагалось, видел в первый и в последний раз в жизни.
Она отключает «аварийку», а я достаю из кармана свой телефон и вывожу на экран фотографию ее страховочной карточки.
«Марица Клейборн».
– Так куда мы едем? – спрашивает она, кладя свой телефон в подстаканник. С зеркала заднего вида свисает освежитель воздуха в виде пальмочки, и салон машины наполнен слабым запахом кокоса и ананаса.
– В Южный Централ, – отвечаю я сухо и невыразительно.
Сначала она молчит, тишина стоит почти осязаемая. Все местные знают, что без необходимости в Южный Централ лучше не соваться. Это не самое безопасное место, но в это время дня с ней вряд ли там что-то случится, если она просто приедет туда, а потом уедет.
– На следующем светофоре направо, – говорю я.
Поездка будет долгой, час или даже больше, в зависимости от пробок, поэтому я закрываю глаза и прислоняюсь головой к прохладному стеклу дверцы. По счастью, я провел в армии всю свою взрослую жизнь, и это научило меня засыпать где угодно и когда угодно, и комфорт меня при этом заботит менее всего.
– Спасибо, – роняет она, и ее голос нарушает тишину, которой я только-только начал наслаждаться, – за утренние чаевые. Это было очень щедро с вашей стороны. У меня не всегда бывает шанс поблагодарить людей за такие поступки.
Я не открываю глаз, только коротко бормочу:
– Угу.
– Можно спросить… почему? – Машина резко тормозит. Лос-анджелесские пробки.
Я открываю глаза, чтобы убедиться, что нам не грозит превратиться в отбивные.
– Почему что?
– Почему вы оставили мне чаевые в сто долларов за двадцатидолларовый заказ? – уточняет она.
Пожав плечами, я сажусь прямо, смиряясь с тем, что она, вероятно, из тех людей, которые предпочитают болтать всю дорогу. Некоторые люди просто не выносят молчания – как будто не знают, что с ним делать.
– А какая разница? – спрашиваю я.
Марица поворачивается ко мне, ее темные глаза