Спешу при этом продолжать сообщать вести из Великолепной Порты!
Нынешнее положение в стране приближает народное беспокойство к некой точке накаливания, преодолев которую может случиться ещё более страшное, нежели когда-то произошло с почтенным корпусом янычар. Возмущение подогревает сама же человеческая несостоятельность, внутреннее состояние несформированности и совсем ещё зелёная юность ума, под личиной закоренелого философского нравоучителя. Нас пытаются разобщить с христианскими обществами, с людьми, которые делят с нами быт и культуру, хлеб и землю, беды и радость, науку и заблуждения. В белых душах османского величия зарождаются очернённые клеветой необоснованные настроения о не сбывшейся мечте, которую якобы крадут у них иноверцы.
Друг мой, это печально, но люди, кажется, поддаются на уловки внутреннего врага, концентрируя всё своё возмущение на ни в чём не повинных мирных жителей греческих, армянских и ассирийских происхождений общинах. Ложь продолжает вытягивать свои гибкие веточки, всё крепче и крепче зарывая свою сгнившую корневую систему, впитывая фальшивые настроения в молодые неокрепшие поколения.
Политика Его великолепия султана Абдул-Азиза тут и там вызывает не обоснованную ярость борцов за Великую Империю, не соображая о действительных великих намерениях царственной особы, способного на истинный подвиг ради блага отеческой земли. Его атакуют злые языки и подлые наставники, окружают как коршуны, ожидая момента, что он оступится, дабы изголодать его честную кость. Мы обязаны быть не просто современниками, нам важно оказаться прямыми участниками событий этого мира, я жду перемен, мы все этого ждём!
При всём этом, я искренне рад за ваш успех, и желаю прекрасно провести учёный съезд, и надеюсь, что это письмо ты получишь вовремя. Буду ждать твоего дорогого моему сердцу отчёта по пленуму.
Мой путь сейчас ведёт меня к Иерусалиму, там мы остановимся на время, для продолжения нашего дела, прошу дать ответ по старому же адресу, поскольку надолго мы там не задержимся, и пока будут перемещаться наши с тобой письма, я надеюсь с гордо поднятой головой вернуться. Пиши, не забывай.
Ин ша́’а Ллах!
Твой высокопочтеннейше
и низкосклоняемый османский друг
и товарищ. Сердечно М.К.К.Р.»
Зачитав сообщение, думы Ладимира делились надвое. Где-то здесь трепещущая птичья трель за окном звонко оглашала утреннее благословление; солнечный свет изливался бесконечным потоком тепла и веселья, даруя фруктовым садам яркий окрас бушующего зелёного моря. Так и в сердце западала сладкая слуху и близкая по духу начертанная чернилами речь османского учёного. При этом сами