– А ты-то откуда знаешь, Григорий? – смеясь, засомневался кто-то.
– А вот откуда! – ответил бородатый и со значением поднял указательный палец вверх, как бы призывая всех послушать его версию. Он не торопясь подобрал полы своего кафтана и уселся на скамье так, чтобы всем его было видно.
– Вы видали, какая у этой мыши жопа? Во! – И он ладонями показал размер превышающий объем большого пушечного ядра. – А видали, с каким трудом она эту жопу в куст затащила?
– Ну да, как мешок с горохом! – сказал кто-то, и грохнул дружный хохот. – Во-во, – подтвердил рыжий стрелец, – про горох ты правильно смекнул. – Смотрите, как перевязь на кусте напряглась, того и гляди лопнет. Теперь представьте себе, братцы, – стрелец сделал паузу, а остальные напрягли внимание, – сейчас она нажрётся семян конопли, потом в течение ночи получит послабление, а завтра в первом часу дня здесь будет такое… – Стрелец сморщился и двумя пальцами заткнул себе обе ноздри, – такое, – повторил он, – что кукуйцы, – тут он большим пальцем через плечо показал на группу немецких учителей, стоящих у стола, – сюда неделю не войдут. Мышка маленькая, а вони сделает на целый приказ. Вот тогда мы погуляем!
Стрельцы грохнули от смеха, замахали руками, от души радуясь шутке.
Глава десятая
Разбор
Неожиданно дверь распахнулась, и в класс быстрым уверенным шагом вошел подтянутый, с гладко выбритым лицом, лет под пятьдесят на вид, человек. Одет он был, судя по всему, по последней европейской моде. Становой удобный полукафтан из тонкого плотного голландского сукна, скроенный по-немецким лекалам, сидел на нем как влитой. Узкие темно-синие порты, плотно облегали бедра и застегивались у колен золочеными пуговицами. Светлые чулки подчеркивали стройность ног и придавали их владельцу щеголеватый вид. На нем были короткие башмаки с высокими каблуками и крупными медными пряжками. Голову украшал темно-коричневый парик с крупными буклями, падавшими на плечи. В руках он держал толстую пачку бумаги, перевязанную крест-накрест нитью. Суховатое и изрезанное неглубокими морщинами лицо казалось жестким, а пристальный, сверлящий взгляд был убедительнее любого слова. Поэтому, когда он вошел и окинул таким взглядом присутствующих, общий гомон в зале быстро стих.
– Кто это? – спросил Петр сидящего рядом Кирилла.
– Наш ректор, – шепотом ответил тот, – глава лекарской школы Аптекарского приказа, лейб-медик царя нашего государя Федора Алексеевича, доктор Лаврентий Блюментрост.
Ректор подошел к своим коллегам и поприветствовал их:
– «Guten Tag!» – услышал Петр его сдержанное приветствие. Затем он вполголоса начал о чем-то наставительно говорить докторам, от чего лица их то хмурились, то становились задумчивыми. Петр пристально смотрел на ректора, пытаясь сквозь