Искусство воскрешения. Эрнан Ривера Летельер

переставали почитать его, разочаровывались и возмущенно били себя в грудь, если им случалось видеть, как на обочине дороги он, ухватив обеими руками член, посылает вдаль лошадиную струю. Им, пробкоголовым, невдомек было, что Сын Человеческий – тоже человек, задери их репей. Хорошо еще, что эти церковные недотепы никогда не заставали его ублажающим себя под открытым небом, а ведь и такое бывало, нужда есть нужда. И не проходили мимо ежевичного куста, за которым он – это случалось чаще, хоть и не так часто, как хотелось бы, – задрав тунику, порывисто седлал какую-нибудь богомолку с католической кичкой и мирскими ляжками.

      А обиднее всего было то, что многие сдавались, будучи не в силах понять его бессребреничества. Они не могли взять в толк, почему он невозмутимо отвергает все дары и подношения, которыми некоторые состоятельные верующие из благодарности и великодушия готовы забросать его с головой. Или не отвергает, но тут же раздает самым нищим и убогим. Всем им не хватало самоотречения. Помнится, один такой в Копьяпо, когда они не могли наскрести на коробок спичек, просил его превратить листья на ближайшем дереве в банкноты!

      Эти недоумки находили отвратительным, что их Учитель, преемник Христа-Царя, довольствуется сбитыми сандалиями, сермяжной хламидой заплата на заплате – это вам не бесшовная туника Назарянина – и линялыми черными трусами. Вся эта шобла кретинов – «Прости им, Господи, ибо не ведают, чего желают» – мечтала просочиться в царствие небесное без билета. Они не знали, что, – как гласит деревенская мудрость, плод долгого тягостного опыта, – чтобы насладиться радугой, надо сперва вымокнуть под дождем.

      Аллилуйя, Пресвятой Отче!

      3

      Поезд на юг, свистя, дымя сажей и выпуская клубы пара, въехал на станцию Дары. Паровоз, огромный черный зверь, задыхался от жажды и усталости. Как обычно, вагоны были до отказа забиты пассажирами, по большей части небогатыми семьями, которые вместе с детьми, собаками и курами снимались с южных делянок и ехали на север «за стучащей ложкой», как они сами беззлобно зубоскалили; рабочими, возвращавшимися из короткого отпуска в родном селении после того, как годами пахали на селитре и берегли каждый грошик, словно золотой слиток; торговцами, везущими товар из разных областей – авокадо из Кильоты, сладости из Ла-Лигуа, козий сыр из Овалье, маслины из Вальенара – и сбывающими его прямо в поезде. С ними соседствовали шулеры, фокусники, разнообразные прожигатели жизни, многочисленные подозрительные типы – по крою пончо и лезвию взгляда становилось ясно, что на север они бегут от правосудия, ведь лучше пустыни убежища не придумаешь, – и грустные люди, очень много грустных людей в черном, едущих разыскивать родственников – мужей и жен, отцов и матерей, сыновей и дочерей, братьев и сестер, которые однажды отправились в пампу попытать счастья да так и пропали без вести. Многие из этих родственников – вполголоса рассказывали грустные люди – погибли от несчастных случаев