для размножения» и «родительского растения» (а также «матки» в позднелатинском употреблении) до «главного предложения, содержащего придаточные предложения» и «тюрьмы разума». Все эти смысловые повороты и превращения, как и широкая востребованность
матрицы в современном мышлении, определяются ее способностью эффективно и специфически растолковать пространство, будь то в математике, биологии или философии. Эту способность я называю «эффектом матрицы». Он позволяет представить пространство как гостеприимное, через его материализацию и/или порождение. В этом смысле матрица придает «пространству» «место».
Матрица размещает пространство, позволяя его мыслить. Или, как на это указывают другие определения,
матрица обладает формообразующей способностью; это понятие помогает ответить на вопрос о том, чем в нашем представлении являются формы и чем они опосредованы (особенно это заметно при изучении истории эмбриологии). Приняв значения «формы для отливки», «типографского клише», а затем «математического числового массива» и «киберпространства», на сегодняшний день термин
матрица в философии, популярной культуре и биомедицине утратил какое-либо отношение к материнскому телу, за исключением чисто этимологической связи
[27]. Это размежевание заслуживает внимания, поскольку оно закрывает возможность этического отношения к матери; выводя мать за пределы рассмотрения вопросов порождения и концепции (conception), матрица становится
матереубийственной.
Понятие хоры позволяет нам продвинуться в понимании матрицы как гостеприимного пространства. Феминистский ракурс рассмотрения хоры, предложенный Люс Иригарей и Эмануэлой Бьянки, демонстрирует, в частности, каким образом абстрактная матрица может быть воссоединена с материнским телом. А это, в свою очередь, позволяет выработать обновленное представление о гостеприимстве, выходящее за рамки пассивной толерантности и включающее в себя порождающую способность материнского тела (как возможности, но не обязательности или автоматизма).
